– А что такого? Всякие там депутаты и мэрия играют, я сам по
телевизору видел, а чем Дема хуже? – хихикнул Петька. – И, главное, такой
классный мяч у них, новенький, оранжевый, как апельсин. Я даже засмотрелся. И
вдруг они все как побегут от мяча, как бросятся врассыпную! Смотрю: Супер вышел
на поле и повел мяч в ворота противника. У меня был когда-то такой же мяч, мы с
Супером тоже играли в футбол, да потом кто-то мячик свистнул, ну, он небось и
решил, что это мой. Я кричу: фу, Супер, фу! А он ни в какую, играет, резвится.
И тут Дема выскакивает из своего балагана, а в руках у него – пистолет. Тоже,
наверно, стырил где-то. Я как заорал! Супер, будто что-то понял, схватил зубами
мяч и плюх в озеро! Дема выстрелил, но пистолет, наверное, не был заряжен,
поэтому раздался только щелчок – и все. А Супер давай носиться в воде с мячом –
прямо как дельфин. И, наверное, прокусил, потому что, когда он начал топить мяч
лапами, тот довольно скоро потонул. Супер вылез, Дема к нему, но Супер ка-ак
отряхнулся, ка-ак рявкнул! Дема так и рухнул. А бомжи давай ржать: пьяные ведь
все. Дема аж трясется: убью, говорит, тебя и твою собаку. И вид у него был
просто бешеный, я даже малость струхнул. Ну, мы с Супером ушли, конечно. А
сейчас я подумал: наверное, даже хорошо, что тот дядька забрал Супера на
неделю, Дема остынет, потому что он очень злой был. Мы с бабушкой ведь вчера на
всю ночь в Москву уезжали, у родителей пересмена была, и я жутко переживал: а
вдруг, думаю, Дема на Супера нападет? Хотя он же трус, правда, он не осмелится?
Гелий молча кивнул.
Так вот оно что… Так вот почему Дема сделал это! Из-за такой
ерунды, как утопленный мяч!
Нет, не только. Установив моральный террор в поселке, он не
мог перенести, что есть люди, которые его не боятся. Супер был гарантией
безопасности Ховриных, за ним хозяева чувствовали себя, как за каменной стеной.
Дема разрушил эту стену… как, с чьей помощью? Да неважно! Он отомстил – ужасно,
отвратительно. И будет теперь ухмыляться в глаза Петьке, Елизавете Петровне –
ехидно, со значением, зная, что отомстил им, однако ему за убийство Супера
ничего не будет: не пойман – не вор! Ему ничто не грозит, этому сукину сыну,
этому…
– Пацаны, пацаны! – послышался чей-то голос, и Гелий с
Петькой обернулись.
Невдалеке стоял Дема.
Что за штука? За разговором ребята и не заметили, как вместо
дороги к станции свернули на тропинку, ведущую к бывшему пионерлагерю, и попали
на Демину территорию.
– Пошли быстрее, – угрюмо сказал Гелий, отворачиваясь,
потому что не в силах был видеть эту морщинистую, угреватую физиономию старого
подонка, его длинные, вьющиеся засаленными кольцами волосы, идиотскую
бороденку.
«Если он что-то мне скажет, какую-то гадость про морг и
Эльдара, я не сдержусь! Дам ему в зубы!» – подумал Гелий, страстно желая, чтоб
Дема развязал свой поганый язык. Но Дема его вроде бы даже и не замечал: все
его внимание было обращено к Петьке.
– Эй, ты, – с ухмылкой, в растяжечку, сказал он. – Не хочешь
в футбол погонять? У меня новый мячик вразмен того, что твой кобель утопил.
Иди, погляди.
Выражение лица у Петьки было однозначное: «Да пошел ты
вместе со своим мячом!» Однако он был воспитанный мальчик и сдержанно ответил:
– Как-нибудь в другой раз.
– Другого раза может и не быть! – паясничая, выкрикнул Дема.
– Как бы мячик того… не сгнил! – И, отскочив на шаг, он сильным пинком послал
Гелию и Петьке что-то, доселе лежавшее в высокой траве.
Нечто серое взлетело в воздух и шлепнулось прямо к ногам
ребят. Они опустили глаза и разом вскрикнули.
На песке лежала оскаленная голова Супера.
* * *
Фамилию врача Александра узнала очень просто. Позвонила на
районную подстанцию «Скорой» и спросила у дежурной, какая бригада работала 13
ноября.
– Рутковский работал, Сычов – это фельдшер, а из водителей –
Монахин, – с готовностью ответил милый женский голос.
Александра даже растерялась от такой откровенности. Она-то
ожидала, что ее начнут с пристрастием допрашивать, зачем, по заданию какой
империалистической разведки она добывает эти секретные сведения. Приготовила
историю, мол, кто-то из бригады на вызове забыл кошелек, надо вернуть, как
полагается приличным людям. Мог, конечно, последовать вопрос, какого лешего
приличные люди ждали чуть не две недели, прежде чем решились вернуть чужое
имущество, однако милый голос на том конце телефонного провода такого вопроса
не задал: более того, охотно сообщил, что Рутковский дежурит и сегодня, только
позвать его к телефону нет возможности – он сейчас на вызове. Но скоро
вернется, так что звоните, девушка.
Александра задумчиво поглядела на часы, которые уже
прижились на ее запястье, – можно сказать, сроднились с ним. Звонить еще раз
смысла нет, это не телефонный разговор. Надо сходить на подстанцию и поговорить
с этим Рутковским лично. Благо, у нее есть время до начала приема: в Высокове
выдался какой-то на редкость здоровый день! Жаль, что Сычов сегодня не
работает, но ничего, с ним она встретится в другой раз.
Вышла из дому и привычно оглядела двор. Пусто. Никакой
большой черной машины нет… путь свободен, никто не собирается снова
набрасываться на Александру и похищать ее – саму по себе или вместо кого-то
другого.
Она вздохнула, но этот вздох отнюдь не был вздохом
облегчения. Ну с чего, с чего она взяла, что Ростислав когда-нибудь снова
появится в ее жизни? Подумаешь, подвез девушку за бесплатно, подумаешь, утешал
ее, когда она плакала, подумаешь, приобнимал и даже как бы целовал в висок!
Бывают такие добрые люди, особенно когда эта доброта ни к чему не обязывает.
Когда слезы Александры несколько затянулись, Ростислав сразу стушевался, больше
не лез с утешениями, около дома простился с ней очень сдержанно и исчез, даже
не сделав попытки назначить новую встречу или хотя бы спросить телефончик. А
может быть, он просто разглядел Александру и понял, что мачеха, назвавшая свою
падчерицу уродиной, по большому счету, все-таки права…
Александра даже не ожидала, что при этой мысли ее поразит
такая тоска. Неужели по этому Ростиславу, которого она даже и не разглядела
толком? Что-то такое высокое, светлоглазое, взлохмаченное. Автомобиль у него,
конечно, роскошный, да ведь не в автомобиле дело, а в том странном ощущении
теплоты и покоя, которое испытывала Александра в его присутствии.
