Спаситель Карины открывал свое сокровище весьма своеобразно:
резко стукнув кулаком по дверце. Замок с жалобным хрюканьем открылся. Карина
нервически захихикала: и это движение, и этот звук до боли напомнили ей
расправу с Олегом Куперовичем, и она просто-таки облизнулась, отчаянно желая
еще разик смазать его по предательской морде, да покрепче.
– Садись.
Карина скользнула в накрепко прокуренные автомобильные недра
и сразу закашлялась.
Иванов тоже заперхал.
– Разве можно так много курить? – дрожащим голоском сказала
Карина. – Окажись здесь моя сестра, она бы вам просто шею перепилила. Вы же
сами себя губите!
Она слабо соображала, что несет, однако воспоминание об
Александре было тем спасительным якорем, за которое уцепился ее перебулгаченный
рассудок. Дрожь начала утихать.
– И не говори! – пробормотал Иванов, возясь под приборной
панелью. – Я тоже Пал Василичу сто раз талдычил: ну чего ты дымишь, как
паровоз? Через год сгоришь от рака легких! А каково тем, кто рядом с тобой вынужден
отравищей дышать?! Но с этой тушей душеспасительные беседы вести – что об
стенку горох.
Карина с изумлением увидела, как Иванов выдернул из-под
панели путаницу проводков, что-то дернул, что-то соединил – и мотор мягко
заурчал.
– Вы что, потеряли ключ? – спросила Карина и вдруг до нее
дошло: – Это не ваша машина! Это машина Петрова?!
– Ага! – весело согласился Иванов, изящно разворачиваясь и
посылая автомобиль по пологому подъему. – Проведем небольшую экспроприацию
экспроприаторов! Да ты не переживай, я не угонщик какой-нибудь. Отвезу тебя,
потом отгоню тачку к петровскому дому – и нехай стоит, пока хозяин не прибежит.
– А как же он отсюда доберется? – забеспокоилась Карина, и
Иванов покосился на нее с веселым изумлением:
– Дитя мое, тебя случайно зовут не мать Тереза?
Карина мелко захихикала, с облегчением устраиваясь на
удобнейшем сиденье, запахивая пиджак и закидывая нога на ногу. И испустила
стон:
– Боже! Каблук! Я сломала каблук!
Так вот почему ей было так неудобно идти, вот почему она
ковыляла!
Ну, все. Это все!
Это было той самой соломинкой, которая однажды уже сломала
спину злополучного верблюда. Карина уткнулась лицом в ладони и заплакала
навзрыд.
– Слушай, – послышался рядом обеспокоенный голос, – этот
сучий сын тебе ничего не сделал? Или?..
Она мотнула головой, пытаясь остановить слезы, но это плохо
удалось.
– Тогда в чем дело? Хотя… – Иванов осекся. – Понятно.
Бывает! Иногда с отвращением к людям невозможно справиться.
Он был не прав! Карина не могла справиться с отвращением к
себе! Где теперь взять денег, чтобы заплатить за порванное платье, за
испорченные туфли? Чулки, конечно, тоже в ударном состоянии, можно не
сомневаться. У сестры просить? Откуда у нее? И родителям взять негде… Все, что
она когда-то заработала на соревнованиях, было уже давно съедено инфляцией. Ну,
приоделись с Сашенькой, купили подарки родителям, в Сергаче крышу перекрыли,
помнится, вот и все полезные траты. Да и за обучение в агентстве пришлось
уплатить немало. А остальное профукано – так что жили практически на Сашкину
зарплату. Иногда ей платили за презентации одежды, но сегодня ей точно ничего
не заплатят. Еще и наоборот.
– Да перестань ты! – раздраженно прикрикнул Иванов, похоже
принадлежавший к числу тех мужчин, которые звереют от женских слез.
Карина испуганно притихла, и он смягчился:
– А впрочем, если тебе от этого легче, – плачь. Только какой
смысл? Ушла живая и невредимая, ничего плохого он тебе сделать не успел, хотя
планы были далеко идущие…
– А вы откуда знаете? – насторожилась Карина. Слезы
мгновенно высохли, она отодвинулась от своего спасителя как можно дальше.
– Вот она, благодарность, – буркнул тот мрачно, но не
выдержал принятой роли – усмехнулся: – Успокойся. Я давно не кушаю маленьких
девочек. Что касается планов Петрова, то он меня в них довольно подробно
посвящал все то время, пока мы ужинали и ждали тебя. Я в этот вертеп разврата,
как ты, наверное, поняла, попал случайно. Так, оказал господину Петрову одну
услугу, – он на миг замялся, – экспертного порядка, ну, Пал Василич и пригласил
меня на ужин. Дело обычное между деловыми людьми, я в «Стеньке» уже бывал, мне
казалось, что там вполне прилично. Правда, я бывал там днем, а вечером,
оказывается, совсем другое творится… Тебя что, на дело послали, а инструктаж не
провели?
– Да нет, я бывала на презентациях модных магазинов на
бизнес-приемах. Но никогда, ни разу не было ничего такого!
– Ты спортсменка в прошлом?
– Да. А откуда вы знаете?
– Наш брат во Христе Олег Куперыч прошерстил все модельные
агентства частым гребнем. Связи у него и знакомства огромаднейшие. А задача
стояла – найти гимнасточку для утех господина Петрова. Пашка тут на днях
вычитал про спортивный секс в какой-то вонючей газетенке, из тех, в которых на
каждой странице или педофилия, или голубизна прославляется, ну, вроде «Смены».
Дескать, со спортсменками – это что-то особенное! Сначала хотел штангистку
заказать, чтоб она его на руках носила, но даже Куперыч смекнул, что тут и у
чемпионки мира в тяжелом весе пупок развяжется. Да и не демонстрируют они
платьиц, штангистки-то! Тогда Пал Василич потребовал гимнастку, чтоб она разные
позы принимала, на голове стояла и все такое прочее.
– Нет, правда? – недоверчиво спросила Карина.
– Конечно, правда. Неужели ты даже не предполагала, куда
идешь?
– Что-то такое мелькнуло, вроде опаска какая-то, когда
Женька, ну, это руководитель нашего агентства, именно меня послала, – задумчиво
сказала Карина. – Обычно самые дорогие вещи у нас демонстрирует Анечка Елохова.
Она из нас самой лучшей считается.
Может быть, только дьявол уловил бы нотку иронии,
прозвучавшую в слове «считается». Наверное, этот Иванов был именно дьяволом,
потому что он тонко усмехнулся. Карине стало стыдно, и она торопливо
продолжала:
– И на этот прием – он хорошо оплачиваемый, престижный, –
сначала должна была пойти Анечка, однако в самый последний момент Женя вызвала
меня. Теперь понимаю, почему. Анька даже обиделась: она более худая, на ней и
платье лучше сидит…
И ахнула: опять мысли, как по заколдованному кругу,
вернулись к этому проклятому платью – точнее, к тому, что осталось от него. И
каблук!
