– Боже мой! – дрожащим голосом сказала Карина. – А мой плащ!
А сумочка! Все осталось там!
– Елы-палы! – покачал головой Иванов. – Что-то ценное было?
– Да чепуха, в сумке только косметика, бог с ней, а вот
плащ… Он, правда, старый, но как я теперь домой приду в таком виде?! Сестра…
она меня…
Карина замолчала, чувствуя, что рыдания снова стискивают
горло.
– Побьет, что ли? – хмыкнул Иванов.
– Кто? Сашка? – Карина невольно засмеялась сквозь слезы. –
Да вы что! Она лучше всех! Мне просто неохота ее расстраивать. Она давно
говорит, что в этом агентстве толку не будет, что Полозова меня скоро выживет,
потому что не выносит рядом с собой красивых девушек. А теперь я заявлюсь вся
ободранная!
– Да, видок у тебя не для слабонервных, – подтвердил Иванов.
– Твоя сестра училка, что ли, что такая суровая?
– Да не суровая она! – воскликнула Карина. – Она просто меня
очень любит и беспокоится. Она врач, как вы.
– А, ну да, – кивнул Иванов. – Коллеги! Ну, а раз коллеги… –
И он резко свернул с шоссе к бензоколонке, рядом с которой сверкал огнями
ночной супермаркет.
– Выходи. Давай сотворим небольшой шопинг.
– Да вы что?! – всполошилась Карина. – Какой может быть
шопинг в таком виде?!
– Не может быть, – согласился Иванов, раздергивая те самые
проводки, которые соединил недавно. Мотор замолчал. – Потому надо как можно
скорее принять приличный образ. В самом деле – нельзя так прийти домой.
Пробежишься там по рядам, выберешь одежонку какую-нибудь, а я заплачу. И не
надо, не делай таких глаз! – выставил он ладонь. – Пал Василич, наш общий
кореш, отвалил мне две тысячи баксов в счет будущих трудов. После того, что я
сегодня наблюдал, у меня возникло сильнейшее искушение послать наше дальнейшее
сотрудничество псу под хвост. По сути, я это уже сделал. Надо бы этот аванс
вернуть, но логичнее будет потратить его здесь, на твои новые тряпки, в
возмещение, так сказать, морального и физического ущерба. А чек из магазина
пошлем Пашке для отчета, правильно?
– Пожалуйста, – глухо сказала Карина, опуская голову, – не
надо ничего покупать. Я домой не пойду до тех пор, пока сестра не уснет.
Подожду, когда свет погаснет, – тогда пойду. У соседа, у Сережки Володина,
отсижусь, в конце концов. А вы… вы не могли бы мне занять восемьсот долларов? Я
отдам, клянусь, буквально на неделе, у меня есть шуба потрясающая, я ее из
Монако привезла, – продам и первым делом отдам вам долг. Понимаете, мне надо
вернуть деньги в агентство – за платье, за туфли, иначе магазин подаст на нас в
суд или наедет. А Женька переведет стрелки на меня.
– Магазин-то какой? – спросил Иванов скучным голосом.
«Жалко денег, – с ужасом подумала Карина. – Не даст! Хотя
нельзя требовать от человека так много: и спас, и не пристает, и чтобы еще в долг
дал…»
– «Бонни и Клайд», – пролепетала она.
– Это на Покровке, что ли? – Иванов усмехнулся. – «Бонни и
Клайд», застрелиться и не жить! Хорошо, хоть не «Петр и Феврония», хотя,
собственно, почему бы и нет? Знаю я эту Бонни и Клайда ейного знаю. Шанцер Дима
там шарманку вертит. Ну, тебе везет, дитя мое! Не далее как неделю назад этот
самый Дима обращался ко мне по поводу… расстройства пищеварения, ну, скажем
так. Можешь не сомневаться: претензий вашему агентству магазин предъявлять не
будет. Более того: позвонят и скажут, что сами приехали в бордель и забрали у
тебя шмотки. Ты, дескать, все вернула до последней пуговки. Будет именно так –
даю тебе в этом мое честное пионерское слово. Что касается агентства…
– Ради бога! – с ужасом сказала Карина. – Ничего никому не
говорите. Я лучше оттуда сама уйду. Вы не представляете, что за человек Женя, у
нее такая «крыша», что… Они меня живо на ножи поставят!
– Откуда ты слова такие знаешь? – удивился Иванов. –
«Крыша», «поставят на ножи»! Плюнь и не переживай. Только вот тебе совет: уйди
ты в самом деле от этой своей Жени, уйди подобру-поздорову. Послушайся своей
благоразумной сестрицы и меня, тоже очень благоразумного человека. Тем более
какой-то внутренний голос подсказывает мне, что дни этого агентства сочтены.
Сейчас, знаешь, санэпидстанция так разбушевалась, а уж если пожарную охрану
подключить…
«Не надо, – подумала Карина. – Что он меня, за девочку
считает? При чем тут санэпидстанция? Никакой он не врач, то есть, может, он и
врач, но еще и…»
Иванов выскочил из машины, открыл дверцу для Карины:
– Так как насчет шопинга?
Она шла будто во сне. Иванов поддерживал ее под локоть, и
выражение лица у него при этом был такое, что девушка-кассирша, которая при
виде растерзанной, зареванной Карины вытаращила было глаза, тотчас принялась
радушно улыбаться.
Да, магазины нынче пошли! Здесь было все – и даже кабинка
моментальной фотографии, ну в точности как в ночном супермаркете на Елисейских
полях, куда однажды, в незапамятные времена, забрели Карина, Римма и Севка
Корнилов…
Шопинг оказался весьма расточительным. Карина чувствовала
себя ужасно неловко, старалась выбрать вещи попроще, подешевле, но здесь, в
этом лукойловском супермаркете, их просто не было, сплошной фирменный импорт!
Иванов, поджав губы, ходил следом, выхватывал из ее рук «дешевку» и брал самое
дорогое: отличный плащ, немыслимые джинсы, кашемировый свитер, замшевые
шнурованные туфельки, которые отлично подошли и к джинсам, и с юбкой будут
смотреться.
Она переоделась в кабинке и вышла, неловко затолкав в
фирменный пакет «бонни-и-клайдовское» рванье.
Лицо Иванова при виде ее озарилось такой восхищенной
улыбкой, что у Карины вдруг зачастило сердце.
Что же это делается, боже мой? Куда она попала? Что будет
теперь? Этот человек… Может быть, с виду он и скромен, и одет не бог весть как
– примерно так же выглядят коллеги Сашеньки, безденежные врачи, – однако какая
властность в каждом его движении, какая сила! Карина совершенно не может ему
противиться. И если он уверяет, что Женькино агентство скоро накроется, можно
не сомневаться – так оно и будет. Почему-то Карину сейчас очень мало волнует,
что будет в этом случае с ней самой. Вообще все как-то отлетело от нее –
остались только выражение глаз этого высокого парня, его улыбка. И мысль: «А
если бы не Петров, а он затащил меня в ту комнату с кроватью, я бы тоже так
сопротивлялась? Или… нет?»
* * *
