– Я не буду это читать, – сказала Александра как могла
спокойно, хотя зубы ее так и норовили отбить чечетку. – У моих родственников
нет таких денег и никогда не будет. Вдобавок у отца давно другая семья, я даже
не могу назвать этих людей родными и близкими, как вы требуете. Мачеха будет за
меня платить, что ли? Или неродная сестра? А главное, откуда взять столько
деньжищ?
– Кончай финтить, – сказал «кавказец». – И врать кончай.
Подумаешь, бедная сиротка! Думаешь, мы не навели о тебе какие надо справки? Нам
известно о вашей семейке столько, что ты даже представить себе не можешь! У
твоего отца есть денежки, есть! И он этого не скрывает, так что зря ты нас
считаешь какими-то лохами и пытаешься взять на слезу. Читай, что велено, а то
худо будет, это я тебе гарантирую.
– Послушайте, – сказала Александра. – Не знаю, кто вам
наговорил такой чепухи, какие и где вы наводили справки, но вам точно задурили
головы. Семья наша в самом деле очень бедна. Какая радость получить жалкие
гроши и пустить людей по миру? Не лучше ли признать, что вы ошиблись, и
оставить нас в покое? Пожалуйста, отпустите меня, пожалуйста! Я не видела ваших
лиц, так что беспокоиться вам совершенно не о чем, вы можете отвезти меня
вообще куда-нибудь подальше от города, чтобы я не могла сориентироваться и
понять, где находилась…
Каждое слово, которое она произносила, казалось пустым и никчемным.
Чудилось, Александра даже слышит, как эти слова ударяются в синие «спортивные»
фигуры и отскакивают от них, будто горох от стенки в известной поговорке. С
другой стороны, ей впервые приходилось держать речь перед собственными
похитителями. И практики никакой, и времени на подготовку не было. Поэтому ее
не очень удивил презрительный смешок, который издал «кавказец». Он обменялся
негромкими, быстрыми словами со своими сотоварищами, а потом кивнул Александре.
– Армянскому радио задали вопрос: что делать, если не
помогает паяльник? – довольно спокойно сказал он со своим карикатурным
акцентом. – Армянское радио отвечает: возьмите еще один паяльник.
«Кавказец» снова хохотнул и начал медленно засучивать
рукава.
Александра завороженно смотрела, как он это делает.
Под курткой от спортивного костюма у него была обычная
красно-синяя клетчатая рубаха, и, когда «кавказец» расстегивал манжеты, одна
пуговка оторвалась и упала на пол. Шепотом матюгнувшись, он поднял пуговку и
спрятал в карманчик куртки. Подкатал до локтя оба рукава и какое-то мгновение
постоял, задумчиво глядя на Александру. Под этим взглядом она влипла в
холодную, влажную стену, подавляя испуганный писк, который забился в горле.
Похититель кивнул, довольный ее откровенным страхом, и оглянулся
на своих спутников. Словно по сигналу, тот, что принес лампу, поднял ее как
можно выше, а другой включил видеокамеру.
Александра смотрела на красненький глазок, щурясь и мигая от
яркого света.
– Говорить будешь? – прозвучал голос «кавказца».
Александра слабо мотнула головой, вряд ли соображая, что
делает, потому что мысли были заняты совершенно иным. «Что он со мной сделает?
– мелькало в голове. – Начнет душить? Ручищи огромные, волосатые, и какой
кошмарный шрам повыше запястья! Или будет отстреливать пальцы, как в тех жутких
кадрах про похищенных чеченцами людей? Но где пистолет?»
Словно это сейчас было самым важным в жизни, она пристально
всматривалась в руки и фигуры похитителей, пытаясь определить, где у них может
быть спрятано оружие. А впрочем, это и правда было самым важным в жизни:
понять, убьют тебя сейчас или немного погодя.
Вроде бы никакого оружия ни у кого не видно… Но когда она
снова посмотрела на «кавказца», то обнаружила, что он так же неторопливо, как
засучивал рукава, спускает штаны.
Александра коротко вскрикнула – и онемела, словно
подавилась. «Кавказец» что-то такое мусолил в руках… кошмарное! Оно росло и
менялось при его осторожных, ласкающих прикосновениях, и Александра с ужасом
смотрела на эти превращения. Она и хотела бы зажмуриться, но не могла.
– Говори, а то целку порвем, – сказал человек с
видеокамерой, который старательно запечатлевал на пленку вызывающе торчащий над
синими спортивными штанами орган. – Лучше говори, он ведь у нас обыкновенный
маньяк, не успокоится, пока кровью не зальешься.
«Кавказец» хмыкнул, шагнул к Александре:
– Снимай штаны и ложись. Чего сидишь, как девочка?
– Посвети мне сбоку, – буднично попросил напарника человек с
камерой, заходя так, чтобы было лучше видно Александру, подтянувшую коленки к
подбородку.
Лампа переместилась, и в это мгновение сильная рука
«кавказца» вцепилась Александре в волосы и прижала ее лицо к его горячему,
дурно пахнущему животу. Вырвавшись из оцепенения, Александра забилась,
задергалась, отталкивая его, и, к своему несказанному изумлению, была тотчас
отпущена.
– Я скажу! Я скажу! – хрипло выкрикнула она, заслоняясь
руками, чтобы не видеть это, торчащее.
– Врет она, – буркнул обиженно «кавказец». – Лучше я ее
трахну, а на пленку сами наговорим, чего надо.
– Погоди, абрек, – скомандовал человек с камерой, – успеешь
еще натрахаться. А ты говори, ну? Чего опять заткнулась? Думаешь, с тобой шутки
шутят? Нет, тут все очень серьезно, и ты с нами тоже лучше не шути. А то он
начнет, а мы добавим, так что мало не покажется, поняла?
Он не угрожал – он говорил спокойно, даже с ленцой, как
говорят о неприятной работе, которая тем не менее все-таки должна быть
исполнена. И усталое спокойствие его голоса напугало ее даже сильнее, чем вид
насильника.
Александра слабо пошевелила пальцами, пытаясь расправить
скомканную бумажку. Поднесла ее к глазам и, спотыкаясь на каждом слове, прочла,
не слыша своего голоса и не понимая, что говорит:
– Дорогие мои близкие и родные! Я похищена с целью получения
выкупа. Прошу вас вступить в переговоры с лицами, которые передадут вам мое
послание, заплатить сто тысяч долларов и ни в коем случае не обращаться в
милицию. Иначе меня убьют.
Жужжание камеры стихло.
– Отдай текст, – скомандовал «оператор».
Щурясь от яркого света, Александра протянула ему бумажку. В
то же мгновение стало очень темно – человек с переноской вышел в соседнее
помещение, унося лампу с собой.
– Что, и это все? – недовольно спросил «кавказец». – Зря,
честное слово. Давайте я с ней поиграю, это для родственников будет
убедительнее всяких слов.
– Надень штаны, абрек, – проворчал «оператор». – После твоих
игр ее только и останется что на помойку выбросить, как продавленный матрас.
