Она знает, что я — вижу.
Я встаю на подоконник распахнутого настежь окна своей комнаты. Я изучила все способы уйти отсюда. Я уйду так. Мне не хочется жить. Я не знаю, зачем мне жить. Не знаю, как мне жить. Мне некуда пойти. У меня никого нет. Вообще никого. И ничего. Я не знаю, почему я всё-таки тогда не умерла. Зачем они вытащили меня Оттуда?
Музыка звучит всё громче. Я смотрю в Небо. Через пару минут я шагну в него. К маме. Внезапно чувствую, как открывается дверь в комнату за моей спиной. Оборачиваясь, я поскальзываюсь на заснеженном подоконнике, и моя правая рука стремительно летит вниз по раме. Там висит градусник, которым измеряют температуру на улице. На какое-то мгновение он задерживает моё падение и как будто отталкивает меня назад в комнату, а сам падает вниз. Вместо меня.
Бабушка неслышно подходит сзади:
— Шестой этаж — слишком низко, дорогая…
Декабрь. Ночь. Падает снег. Горят фонари. Мне хочется выть…
* * *
Декабрь. Ночь. За окном падает снег. Горят фонари.
Он пытается вывести меня из себя. Потому что его раздражает, что я — такая, какая я есть. Он хочет, чтобы я была такой, как все. Чтобы я ничего не рисовала. Ничего не писала. Не работала бы где-то. Варила бы суп. И ела бы его раз в день. Потому что денег в доме нет. И их никогда не будет, если я не буду работать. Я пошла работать, когда стала падать в голодные обмороки на улице.
Он хватает расписанные мной вазы, тарелки и швыряет их в стены. Они разбиваются. Я молчу.
Он берёт мои стихи и в ярости рвёт их на мелкие кусочки. Я молчу.
Он хватает меня и бросает на кафельный пол в коридоре. Топчет меня ногами. Кричит, что хочет, чтобы я умерла. Я молчу.
Я пытаюсь выйти из квартиры, но он не пускает меня.
Я иду в комнату. Ложусь на кровать лицом к стене. Беззвучно плачу.
Он заходит. Берёт подушку. Бросается на меня и душит. Мне нечем дышать. И кажется, что на этот раз не хватит дыхания. Я пытаюсь отвести его железные руки от своего горла. Я задыхаюсь.
В одной из его рук — нож. Лезвие ножа — резко вдоль моего мизинца. Кровь льёт рекой.
Он хватает меня и тащит к балкону. Кричит, что хочет, чтобы я выбросилась из окна. Он говорит, что я никому не нужна. Никому. И что у меня никого нет.
Он закрывает меня на балконе. Босую. В ночнушке. Он уходит из комнаты. И гасит свет.
Я стою на балконе. Горят фонари. Падает Снег. Ночь. Декабрь. Я закрываю глаза. Я беззвучно плачу. Мне не хочется жить. Потому что я не знаю, зачем мне жить. Не знаю, как мне жить. Мне некуда пойти. У меня никого нет. Вообще никого. И ничего. Я не знаю, почему я всё-таки тогда не умерла. Зачем они вытащили меня Оттуда? Я смотрю в Небо. Здесь — всего лишь шестой этаж. Ах, если бы это был хотя бы восьмой… Я опускаюсь на холодный бетонный пол. Босиком. Кровь льёт рекой. Этот шрам вдоль мизинца на правой руке останется навсегда.
Декабрь. Ночь. Снег. Фонари. Балкон. Мне хочется выть…
* * *
Декабрь. Ночь. Снег. Фонари.
Он молчит уже несколько недель. Он похож на сомнамбулу в состоянии глубокого гипнотического транса. Я пытаюсь вывести его, но у меня не получается. Он постоянно молчит. Он не слышит меня.
— Давай уедем… — предлагаю я. — Ты всё забудешь. Пожалуйста.
Он долго молчит, потом кивает головой, смотрит на календарь, молча показывает на следующую неделю.
Учитель приезжает ко мне в пятницу днём. ОН ничего не знает о приезде Учителя. Мы сидим с Учителем в моём бывшем и теперь уже пустом кабинете.
— Алиса, ты не должна никуда ехать. Вы разобьётесь. Не делай этого, слышишь?
Я киваю головой.
Вечером захожу к Нему Он вдруг как-то странно смотрит на меня. Мне кажется, что это — не он. Он произносит НЕ своим голосом:
— Что он сказал тебе?
— Кто?
— Что ОН тебе сказал?
— Я не понимаю, о чём ты говоришь.
— Ты знаешь, о чём я говорю.
Я молчу. Тогда Он хватает меня за плечи, трясёт и кричит:
— ЧТО ОН ТЕБЕ СКАЗАЛ?!!
— Что всё будет хорошо… — спокойно отвечаю я.
Он отпускает меня, снова садится в кресло и уходит в себя.
В выходные мне звонит Гера:
— Я смотрела тебя. Ты не должна никуда ехать. Ты НЕ должна умирать вместе с Ним. Не смей никуда с НИМ ехать! Ты поняла меня?
Я вздыхаю. Я всё равно поеду. Мне всё равно. Будущее — многовариантно. Мне плевать на то, что они видят. Мы должны уехать отсюда. Этот кошмарный сон должен закончиться.
В понедельник вечером мы сидим с Ним молча. Внезапно он произносит отрешённым голосом:
— У меня тормоза сегодня отказали… Надо сдать машину. На ней нельзя больше ездить.
Я выдерживаю паузу и спокойно произношу:
— Значит, мы поедем на моей машине.
Он кивает. И опять уходит в себя.
Во вторник он впервые за последние месяцы наконец-то согласился чуть-чуть походить со мной по городу.
Я знаю, куда мы пойдём. Это — не так далеко отсюда.
Мы идём по улицам молча. Чем ближе мы приближаемся к тому месту, тем чаще он как-то странно смотрит на меня. За несколько домов он останавливается и НЕ своим голосом спрашивает:
— КУДА ТЫ МЕНЯ ВЕДЁШЬ?!
— Я покажу тебе одно место, которое мне очень дорого.
Он недоверчиво смотрит на меня и не хочет идти дальше. Он находится в каком-то глубоком трансе. И я не могу ничего изменить.
— Пожалуйста… Пойдём… Пойдём… Всё будет хорошо.
Я беру его за руку и веду дальше. Он идёт всё медленнее. А потом… он видит то, куда я его веду. Он останавливается:
— Я не пойду туда.
— Пожалуйста, сделай это ради меня… Пожалуйста… Мы ничего не будем там делать. Мы просто подойдём…
Я тащу его за руку к ступеням. Он останавливается на первой же и не идёт дальше.
— Я не могу… Я не хочу… Я не пойду туда… Сходи одна, я подожду тебя здесь.
— Нет. Мы пойдём туда с тобой вместе. Я прошу тебя. Там хорошо. Я обещаю, что мы только зайдём и выйдем. Я просто хочу тебе показать, где я тогда…
— Я не пойду.
Он стоит и молчит. Я тяну его за руку ко входу. Он упирается.
— Я обещаю: мы только зайдём и сразу же выйдем через другую дверь. Пожалуйста, пойдём. Всего — две минуты…
Я уговариваю его, как ребёнка. Мне кажется, проходит вечность.
— Хорошо, — тяжело вздыхает он. — Только если… мы сразу выйдем.
Мы заходим в Храм, где я когда-то пела. Я подвожу его к своей любимой иконе. Он опускает глаза. Он тянет меня за руку к выходу.
