Мальчик уже превратился в юношу и вельми мощно набрал в плечах. Стан его был крепок, а рыжие волосы всяк миг полыхали в свете ядреных лучей солнца. Возможно он был красив, да только Влада того не видела, она относилась к Златовласу, как к младшему брату… товарищу, посему не видела ничего зазорного, чтобы он в такие дни… дни уединения составлял ей компанию. Хотя разделяя такие мысли, она не решалась ни Выхованку, ни кому бы то ни было еще сказывать о своем тайном спутнике. Впрочем, о том никогда не болтал и Злат, может и не понимающий почему Влада всяк раз болея прячется в лугах, одначе, чутко храня тайну. В целом Владелина и дотоль не редко хворала, и была довольно слабым ребенком, а коли вернее молвить каким-то немощным… Вроде подаренная клетка Воителя вместо мощи принесла отроковице лишь еще большую телесную схожесть с Богами.
Солнце уже неспешно выползло в небеса и своим ярким, в теплое время лето, сиянием озарило землю. Влада давно приметила, что движение солнечного светила такое всегда медленное, будто ему и вовсе лень исполнять распоряжения Зиждителя Небо. Луна, почти круглая, и Месяц с обрезанным с одного бока краем, нынче оба соседствующие в ночи, поблекли настолько, что стали неотличимы от парящих в тверди разрозненных, тонких нитей напоминающих причесанные усы Двужила. Далекая искорка света, та самая, что вызывала острую тоску в девочке и из каковой, как она догадалась, когда-то прилетели гомозули, днесь была замершей. Хотя Влада любуясь той неподвижностью, ощущала ее постоянный, призывный свет, который обещал успокоение стоило только до нее дотянутся. Иноредь колыхающиеся в голубой дали волоконца облаков заслоняли будоражащий свет брызги, а погодя колготно шевелясь, сызнова казали ее сияние, кое точно посылало юнице какое-то загадочное послание.
Едва слышно хрустнула вблизи ветка, а после Влада ощутила своим возлежащим и чуть трепещущим в густых травах телом чью-то неспешную поступь. Отроковица немедля подскочила с оземи и обернулась. Из леса, огибая ближайшее дерево раскидистой березы, выходил Злат. Его слегка удлинившееся лицо, откуда безвозвратно пропала всякая детская округлость, блеснуло светом серых очей, а мохнатые белесые брови изогнулись высоко вверх, словно желая подпереть своими уголками корни рыжих кудрей.
– Напугал? – его голос то временами приобретал низкие тона, то сызнова срываясь, вроде как даже подвизгивал. – Да? – вопросил мальчик и задористо засмеялся.
– Дубина! – гневливо откликнулась Владелина и тотчас многажды спокойнее задышав, опустилась на устилающие землю пригнутые травы. – Конечно, напугал. Тебя же не было в Лесных Полянах, ты уезжал. Посему я никого не ждала… а тут шаги, хруст. – Отроковица порывисто протянула руку и кончиками пальцев огладила лежащий подле нее в ножнах меч. – Так бы враз и снесла твою дубовую голову… знал бы тогда, как пугать.
Златовлас продолжая звонко смеяться, подступил ближе, и, повалившись на траву подле юницы, качнул своим крепким станом так, что заходили из стороны в сторону его наполняющиеся силой плечи. Он проворно откинул со лба короткий завиток волос, а после, верно, справляясь со стремительным дуновением ветра мечущегося по пологой елани и гнущего к земле его зеленых жителей, весьма низко проронил:
– Я приехал вчера утром. Увидел, что ты не вышла из избы, не отправилась на Ребячий мешок и понял, что опять приболела. Потому ноне и поспешил к тебе.
– Приболела, ну, ты прям догада у нас… – усмехаясь произнесла отроковица, однако не вкладывая в это слово сердитость, а наоборот подбадривая им товарища. – А ежели бы я на эту елань не пришла, чего б тогда?.. Вот приехали бы сюда ученики Багана и Спрыйя, поглядись-ка какие здесь налились травы… и стали пасти скот… где б тогда искал? Нешто, – и юница зыркнула на мгновенно вытянувшееся лицо отрока. – Нешто не мог вчера на вечерней зорьке забежать, узнать куда пойду. Да и Выхованка порадовал бы своим приходом, знаешь ведь как он за вами скучает. – Злат резво вздел вверх свои округляющиеся плечи и изобразил на лице растрепанность чувств. – Эх, ты, дубина! – дополнила Влада, будто вынося окончательный приговор тому граничившему с холодностью души безразличию.
Какое-то время на лугу царила тишина. Всего-навсе заунывно, вроде страдаючи от неприятной мысли или поступка постанывал ветер, да позади ребят поскрипывали ветви деревьев, не мощные стволы али крупные их отростки, а так маханькие, тонкие их клетки.
– Я просто вчера был занят, – очень тихо отметил мальчик и протянул навстречу девочке сомкнутую в кулак руку. Та едва зримо повернулась, и удивленно воззрившись на руку Злата, замерла. – Я привез тебе дар и вчера его доделывал, потому не успел зайти.
Златовлас неторопливо испрямил пальцы и в лучах зачинающегося дня на розоватой ладошке, местами покрытой желтоватыми сухими мозолями, ярко блеснула змеевидная, золотая цепочка с плотной вязью спаянных меж собой совсем крошечных колец, так что чудилось это живое пресмыкающееся блестит своими плотными чешуйками. В середине цепочки мерцал с ноготок густо-зеленый, прозрачный камень с равномерно распределенным по его гладко отполированным бокам насыщенным цветом. Камень внезапно полыхнул светом, и показалось залюбовавшейся отроковице, то блеснула на ладони мальчика росинка, пристроившаяся к кончику травинки.
– Ох, ты! Лепота! – восторженно дохнула Влада, и, протянув пальчик, с осторожностью провела по золотой поверхности цепочки и камня.
– Это я делал много дней подряд, – обрадовавшись, восхищению девочки, спешно заговорил Злат. – Сначала цепочку, а после вставил камень. Этот камень называется смарагд.
– Смарагд? – изумленно переспросила юница и мимолетно глянула на отрока.
– Да, смарагд… так как зовут моего учителя, – суетливо закивав, пояснил Злат.
И впрямь учитель мальчика зеленоглазый Смарагд, укрытый почти красными волосами и еще более насыщенной рдяностью цвета бородой и усами, отчего из-под той густоты не просматривалось не то, чтоб рта, но и носа, носил то самое дивное величание самоцветного камня.
– Смарагд, – отрок говорил уже не о камне, а об учителе. – Предложил мне сделать такую цепь, а погодя вставить в нее самоцветный камень. И потому меня так долго не было в поселении. Мы с ним ездили в Похвыстовские горы, там в пещерах искали камни… Видела б ты Владу сколько там пещер и какие они… какие. – Злат на морг смолк. Его глаза расширились и он будто затаив дыхание, ибо столь сильно волновался, добавил, – какие-то бесконечные. Смарагд, верно, чувствует камни. Он водил меня по тем проходам пещер и показывал места, где можно их добыть, а после разрешил взять этот… чтобы завершить мой дар тебе.
– А Смарагд знает, кому ты отдашь этот дар? – вопросила девушка, дотоль поводившая перстом по грани цепочки и глади камня на ней.
– Конечно, знает, – смущенно ответствовал Златовлас и почему-то густо покраснел, точно его обдали ядренистым паром. – Он, правда, желал, чтобы я сделал дар себе или ему, но я сказал, что буду творить лишь для тебя.
– И он ничего тебе на то не молвил? Ничего? – в тоне Владелины теперь удивление сменилось на досадливое недоверие, и то сомнение резким дрыгом отозвалась на ее миловидном лице, и в порывчатом движение руки, палец каковой она отдернула от дара.
