– Днесь, ежели, ты помнишь, предложил ни я, ни Дажба, а Седми. – Воитель вельми медлительно развернулся и оглядел залу, в оной находилось лишь два Раса. Он перевел взор на парящего в облаке-кресле Огня сложившего руки на пухлые облокотницы и негромко добавил, – это во-первых… Во-вторых, уверен белоглазые альвы сумеют помочь нашей девочке и определят почему она слабеет, несмотря на подаренную мной клетку. Они выяснят с чем связаны ее головные боли, и столь частое кровотечение, обмороки. Да, и потом, я уверен, если ноне мы сделаем как говорит Седми, вмале брат предложит нашей Владе в учителя альвов. А это значит, она более не будет ратником, не будет утруждена физическими нагрузками, и с тем сохранит правление в поселение, и я надеюсь на всем континенте. Посему не горячись, моя драгость, как ты к тому предрасположен, а спокойно все обдумай.
Судя по всему, Воитель добавил последнюю фразу, потому как подсвеченная златым светом кожа Огня нежданно вспламенилась почти кумачовыми искорками, заструившимися по его сосудам и жилкам. Чудилось, еще совсем немного, и Зиждитель вспыхнув, возгорится весь сам.
– Она мне так дорога… так мной любима. Сам не понимаю почему… Почему я испытываю к человеческому детенышу такие теплые чувства… так беспокоюсь за нее. Дитя, такое хрупкое… хворое чадо. Словно похитившее мою чувственность, – чуть слышно проронил Огнь и в тоне его звучала неподдельная тревога перемешанная с трепетной заботой за жизнь юницы. – Одна среди этих мальчишек, которые уже становятся юношами, испытывают к ней то, что превращает одних в мужчин… иных в существ. Что ж Воитель не буду от тебя скрывать, я слишком привязан к девочке. И даже не будучи в Млечном Пути испытываю постоянную тревогу за нее… Посему все время и требую от вас с Дажбой обозрения о ее состоянии. Ибо стараюсь оградить, уберечь.
– Уберечь, не значит заточить, малецык… Привязан… Не ты один к ней привязан. Не ты один. Даже странно, но и я, и Дажба также сильно ее любим… Впрочем, мы не пытаемся поместить нашу девочку под постоянный контроль, как ты… або понимаем, что ее нельзя ограничивать в стремление, познании и самой жизни, – отметил Воитель и голос его басисто наполнил всю залу, вроде единожды прокатившись по стенам и куполу да встрепав там облака. – Седми сказал мне, что Владу почасту гневается на тебя, ибо считает, будучи весьма свободолюбивой, что ты вмешиваешься во все уголки ее жизни. – Рас на малеша смолк, легохонько заколыхался свет в его ободе огибающем по коло голову сменив цвет с красного на синий, а фиолетово-красный аметист поместившийся в центре и вовсе густо замерцал. И Воитель нежным девичьим голосом Влады произнес, – это все из-за Бога Огня. Все он запрещает мне… велит… указывает… надзирает… словом совсем меня измучил тем бесконечным присмотром… Словно ему более не чем заняться… Ох! и до чего ж я на него сердит… – Воитель пронзительно зыркнул в лицо младшего Раса, кожа какового теперь погаснув приобрела почти белый цвет, и возвращая себе положенный от рождения густой бас сказал, – это прочитал в ее очах Седми. Стоит ли, мой любезный малецык, возбуждать в девочке протест против себя. Стоит ли так ярко противопоставлять свои веления ее желаниям. Тем паче мы так к ней привязаны… так ее любим?
Огнь не отвечал среднему сыну Небо, по-видимому, обдумывая его слова, ибо будучи младше Воителя вельми мощно зависел от тех наставлений. Вздернутым кверху долгим указательным и ставшим ноне, почитай прозрачным, пальцем, он легохонько оглаживал тонкие, огненно-красные губы каждый раз чуть зримо прочерчивая на их поверхности голубоватые полосы.
Воитель, узрев ту задумчивость младшего брата, и не желая его торопить, сызнова развернулся к окну да воззрился чрез него. А морг погодя пурпурно-черным полыханием пошел его обод, творенный из червонного золота, полностью поглотив сияние аметиста, из него нежданно выплеснулся сине-алый дымок каковой, точно застлал очи Бога. И тогда, похоже, единым веянием взор Воителя преодолел огромное расстояние от окна одного из сегментов космического хурула вниз до планеты Земля. По всему вероятию он разорвал плотное марево атмосферы и очутился на яйцеподобном материке, в окруженной зелеными нивами большущей прогалине, хоронящей внутри себя Лесные Поляны. Еще должно быть лишь полвздоха, и очи Воителя разглядели полный ребятни и гомозулей Ребячий мешок. Мгновенно выдернув из той разноволосой, занятой ратным делом толпы, сидящую прямо на земле, обнявшую полусогнутые в коленях ноги Владелину, хмуро взирающую на ходящего подле нее Двужила оживленно, что-то ей говорящего.
– Хмы, – гулко усмехнулся Воитель и порывчато потряс головой, изгоняя виденной чрез алый дымок.
– Что она? – мягко вопросил Огнь, не скрывая нежности прозвучавшей в отношении девочки.
– Она как всегда своевольничает… и это хорошо, что она не такая как все… такая уникальная, неповторимо-сияющая, – молвил Воитель и его молочная кожа, подсвеченная изнутри золотым полыханием, еще лучистей засветилась. – Иначе мне было бы безотрадно быть Богом, Творцом. Вельми я благоволю, в отличие от иных Расов, к людскому племени, потому как непременно оно меня порадует своей непосредственностью. И как в самом начале своего пути даруя незабываемых личностей, так и на самом конечном этапе поразив своей ни с чем несравнимой извращенностью. Оттого и мои народы так схожи с людьми… Меня не утруждает разрушая наново их создавать. И в том я не вижу, как к примеру Седми аль Дивный, какую-то смурь.
Бог резко смолк, и в зале вновь установилась тишина. Такая, что казалось кучные облака, наполнившие это необычное помещение, принялись, набухать, а потом и вовсе укрупняться, да немедля заурчавшая в них дождевая капель затянула какую-то заунывную песню.
– Хорошо, – наконец вставил свое последнее и вельми весомое в уделе Влады слово Огнь. – Пусть будет, как предложил Седми. Но поверь мне Воитель я так поступаю всего-навсе потому что не хочу, абы Владу на меня гневалась. И еще, покуда меня не будет в Млечном Пути, прошу тебя, проследи за тем, чтобы белоглазые альвы помогли нашей девочке. Думаю это в их силах… Если нет, сообщи мне… Я залечу к Вежды, на обратном пути из Ледного Голеца, и возьму у брата бесиц-трясавиц Димургов, чтобы они вернули здоровье Владе, так как нашим лисунам и водовикам не доверяю… Дажба говорил, что они ничего хорошего по состоянию девочки еще в полете с Золотой Галактики не обещали, – не спешно поднимаясь с кресла, закончил он.
– Ладно. Ладно, мой дорогой малецык, – протянул Воитель, услыхав в тембре голоса особое беспокойство младшего члена своей печищи. – Не тревожься… я непременно дам указания альвам излечить нашу девочку. А коль это не поможет, сам загляну к Вежды, або не стоит тянуть с ее лечением. – Бог медлительно повернулся, в направлении поднявшегося с кресла Огня, и добавил весьма по теплому, – и доброго тебе пути, мой любезный! Вмале увидимся, ибо я хочу повидать Круча и Асила в ближайшее время.
Глава четырнадцатая
Лишь избранных, по-видимому, примечают Боги. Каким-то необъяснимым, непостижимым образом выделяя их средь пестрой стаи людей. Лишь избранных они ведут по жизни, вмешиваясь в их удел, направляя их выбор в нужное им… и только им русло реки жизни… поощряя аль наоборот наказывая за те или иные поступки… оберегая, защищая, а изредка даже ограждая. Каким образом происходит тот выбор и почему Зиждители порой замечают таких людей, кажущихся на первый взгляд ни чем не примечательными. И при этом подчас Боги и вовсе не видят целые роды… народы… племена… словно их никогда и не рождалось.
