– Я очень меткая! – Владелина наконец совладала с волнением, оттого и заговорила как отроковица. – Если я метну меч, тебе не избежать погибели, как и твоему товарищу, каковой совсем не следит за своим языком… и за тем, что им лопочит.
– Прежде чем в меня угодит твой меч, ты будешь убит, – то лопаст как-то судорожно прохрипел, будто в него уже был воткнут меч Влады. Но погодя он, видимо, справляясь со своим негодованием уже многажды ровнее сказал, – я заберу своего кровника… Або он не погиб, лишь ранен, а ты уходи. Ступай и помни, что вскоре от вас людишек ничего не останется… А если останется, если Боги вас сызнова спасут, то ничего не останется от нее. – Лопаст вскинул правую руку вверх, ту самую коя была свободна, и описал ею полукруг. – Ничего не останется от нее нашей любимой Мати Земли, оно вы точно черви сожрете ее плоть, оставив лишь обглоданные кости.
– Забирай… Забирай своего кровника и уходи, – прошептали белые губы отроковицы и она чуть зримо кивнула на истекающего под ногами кровью существа. – Может мы и племя червей, но не сейчас. Днесь мы люди, которые любят эту чудесную землю как свою мать… Мать оная кормит, поит и дарует. И мне не ясно, почему ты обвиняешь меня в том, что ни я, ни мои братья не делали.
Лопаст внезапно порывисто дернул головой, и его устройство вскинулось вверх, а потом из него в направление растущей позадь девочки березы полетели стрелы. Влада, точно ожидая того движения, мощным рывком выбросила навстречу гневливому созданию свой меч. В доли секунд меч преодолел разделяющее их расстояние и вскользь задев правое плечо лопаста, гулко шлепнулся в воду, а морг спустя в грудь существа воткнулись сразу три стрелы. И наконечники тех стрел вошли весьма глубоко в тело лопаста, отчего тот пронзительно всхрапнул и повалился в воду. Не раздумывая, отроковица перепрыгнула через все еще хрипящего, лежащего на брегу создания, и, сделав несколько стремительных шагов, вбежала в реку да порывчато нырнув в воду, поплыла к мечу страшась, что потеряет его в глубинах. Она погрузилась дюже глубоко, потому как открыв очи разглядела тонущее тело лопаста с выпученными открытыми глазами, недвижно замершими, и кроваво-голубым потоком прочерченным в воде по мере опускания вниз. Где-то в зеленом мареве воды призывно блеснул меч, будто ухватившейся рукоятью за густые поросли водорослей. Спешно оплыв уходящего под воду лопаста Владу протянула руку, и, поймав рукоять меча, не мешкая всплыла, ощущая мощно раздвинувшееся внутри груди сердце, своей кроваво-красной массой надавившего на легкие. Уже на поверхности реки, девочка выплюнула изо рта воду, и, откашливаясь, надрывно дыша, поплыла к берегу.
На обрыве подле самой березы стоял рыжеволосый Крепыш, а на самом берегу у края воды тревожно всматриваясь в подплывающую юницу Двужил, Могуч и Трескуч. Девочка, нащупав ногами дно, торопливо уперлась в него подошвами сапог и встала да рывком выдернула меч из воды, ощущая навалившуюся усталость от пережитого и острую боль в левом плече.
– Влада! – взволнованно позвал девушку глава гомозулей. – Поспеши, – он протянул навстречу ей руку, подзывая тем к себе.
Скоро кивнув, отроковица свершила несколько широких шагов и замерла на рубеже воды и песка, воззрившись на уже не подающего признаков жизни лежащего лопаста, в грудь которого теперь были вогнаны две стрелы.
– Ты ранена? – все также нескрываемо-беспокойно поспрашал Двужил, и вздев руку, указал на залитый алой юшкой левый рукав рубахи.
– Он умер? – вопросом на вопрос ответила Владелина и лицо ее судорожно дернулось, впервые наблюдая смерть разумного существа, тягучее дыхание вырвавшись вместе со словами изо рта, наконец, уменьшило в объеме сердце в груди и дало возможность дышать ровнее.
– Умер, – откликнулся низким эхом Трескуч, и, наступив ногой на залитую голубой и доколь струящейся кровью грудь лопаста, порывисто выдернул из нее стрелы.
– Выйди из воды, да поживей, – дрогнувшим голосом указал Двужил и малозаметно дернул вытянутыми в направлении девочки перстами. – Туда! Наверх, к Крепышу и пошустрей Владу!
Лицо юницы теперь и вовсе страдальчески перекосилось, токмо стоило ей воззрится на открытые, остекленевшие очи лопаста, неотрывно глядящие в раскинувшееся над ними голубые небеса.
– Их здесь было двое, – надрывисто вздыхая, пояснила отроковица, понимая, что учитель страшится еще нападения. – Этот и тот, что утоп.
– Все равно, выйди с воды… и наверх, как можно шустрее, – и беспокойство в голосе Двужила сменилось на неприкрытое раздражение.
Владелина еще мгновение всматривалась в приобретающее блеклую серость лица лопасты, а посем стремительно обойдя его вытянутое тело, громко плюхая наполненными водой сапогами, двинулась к склону ведущему в лес. На маленько остановившись подле того обрывистого склона девочка ухватила правой рукой один из выпучившихся кореньев березы и резко шагнув вперед очутилась подле Крепыша, тревожно оглядывающего тихую гладь воды. Отойдя немного от края, девочка опустилась на землю поросшую кудлатой, тонконосой травой, и, положив меч обок себя принялась сымать полные воды сапоги, выливая ее оттуда. А немного погодя на склон овражка вылез Двужил и, что-то шепнув Крепышу, поспешил к ученице.
– Ты ранена? – вновь вопросил он, кивнув на руку.
Девочка перевела взор с только, что натянутых сапог на левую руку, где в районе плеча желтая материя рубахи уже и вовсе густо была приправлена алым цветом.
– Да, нет вроде, – несмело отозвалась она, и, пожав плечами, наново ощутила в левой руке острую, растекающуюся боль.
Двужил подступив к юнице, застыл обок раненной руки, и, вынув из ножен, висящих на кушаке, нож, ловким движением надрезал ткань на рукаве по кругу.
– Ах! – негодующе вскликнула девочка. – Двужил ты испортил мою рубаху.
Однако гомозуль лишь сердито хмыкнул, и небрежно сняв рукав с руки, обтер им плечо, с коего сочилась кровь.
– Фу! – явно облегченно дохнул Двужил, и, вскинув вверх руку, провел ею по купно покрывающим лоб рыжим с красноватым оттенком волосам, точно тем движением утирая лоб. – Лишь вскользь… задета только плоть. Слава Зиждителю Воителю!
Бережным движением своего мохнатого пальчика он огладил, как оказалось две глубокие раны, с которых была сорвана кожа и чуть-чуть плоть.
– Они, что стреляли в тебя несколько раз? – переспросил подошедший Крепыш, встревожено зыркнувший на рану и все поколь сжимающий в руках снаряженный лук.
– Наверно… я не помню, – откликнулась юница и слегка поморщилась, когда Двужил разорвав отрезанный рукав на два длинных лоскута, перевязал ей руку.
С брега реки вылезли Могуч и Трескуч, также как и Крепыш с луками в руках и ковчанами стрел за спинами, да все еще опасливо оглядывая водоем, и лежащие окрест дерева подошли к своему верховному главе.
– Как рука? – поспрашал Могуч, уставившись бойким взором своих серых колючих глаз на отроковицу.
– Вскользь, – вновь повторил, это вельми успокаивающее его слово, Двужил. Он резко мотнул головой так, что затрепетали его рыжие волосья, обрамляющие не только голову, но и лицо, и, повелевая девочке подниматься на ноги, уже более строго вопросил, – Владелина, сказывай быстро, что тут произошло.
