– С малецыком я оногдась все уладил… В Отлогой Дымнушке перехватил его туесок, або Седми не желал заглянуть ко мне на пагоду, сославшись на занятость. Мы уже объяснились, посему не тревожь себя теми мыслями, мой милый. Ну, а по поводу того, почему не принимал вас с Дивным так долго, думаю, ноне пояснять уже не стоит, – голос Першего наполнился осязаемой горечью так, что она плюхнула черными пятнами по поверхности его кресла. – Думаю не только я… Ты, Асил и Дивный, но и сыны услышали ее… Ее мой любезную, дорогую лучицу… каковую я уже не жаждал услышать, – теперь вспять глас наполнился радостью, и немедля темные пятна в поверхности облаков кресла существенно поблекли.
– Не понимаю, не понимаю, – весьма негодующе протянул Небо и качнул резко головой так, что единожды заколыхалась Солнечная система в его венце. – Зачем такое натворил… чего добивался.
– Ты отдашь мне лучицу? – не отвечая на спрос брата, поспрашал Перший и зримо дрогнули его пальцы, точно спаянные меж собой подушечками.
Лицо старшего Раса также сотряслось, словно он был не в силах отказать брату, и единожды не желал… не хотел уступать ему лучицу.
– Лучица уже прижилась в девочке. А девочка совсем большая, почти пятнадцать лет, – весьма спешно принялся он толковать, по-видимому, жаждая оправдать свой отказ перед старшим Димургом. – Взрослая. У нее тут семья, товарищи, наставники. Как я оторву от этого плоть и отдам… подумай сам, что может с ней произойти. И да, девочка весьма, весьма слабого, хрупкого здоровья.
– Почему ты сказал девочка? – удивленно вопросил Перший, и малеша опустив вниз руки, зыркнул весьма дотошным взглядом на Небо. – Разве лучица не в теле мальчика? Ты ведь забирал с Зекрой одних мальчиков?
– Перший, – Небо и вовсе стал негодовать, вроде брат его чем задел, а поверхность лба Бога мгновенно избороздила тончайшая сеть морщинок. – Я знаю… ты был против того, чтобы в Млечном Пути поколь управлял Дажба. Сие многажды мною выслушано… многажды. И решено, ведь ты сам одобрил…
– Я не одобрил, просто не стал спорить, – очень тихо отозвался Димург и тем самым сразу снял все раздражение с брата.
– Хорошо, не стал спорить, – согласился Небо и малозаметно шевельнул ногами, обряженными в золотые шаровары и обутыми в золотистые сандалии, всколыхав тем самым плывущий по полу курящийся пар. – Пусть так… пусть… Но Дажба очень того хотел, и Воитель за тем остался присматривать… помогать. Так зачем объясни мне, ты, повелел своим созданиям подсунуть мне болдырей и паболдырей. Ведь, малецык, допрежь того сказывал тебе о своих замыслах. О желание иметь в Млечном Пути большей частью свои клетки. – Перший, немедля поднял вверх состыкованные подушечками пальцев руки и теперь сомкнув меж собой и ладони, сызнова схоронил часть своего лица от брата. – А тут такая грубость. Болдыри и паболдыри средь наших отпрысков, оных по так и не выясненной причине не приметили бесицы-трясавицы. И нахождение которых на Земле нам удалось выявить случайно. Зачем это надобно было делать… мешать замыслам Дажбы, за коего ты так переживаешь… к коему так трепетно относишься? Дажба долго потом обдумывал, что делать с такими детьми, погодя решив сохранить им жизнь. Так мало этого куренты, по велению драгости Стыня, подарили нашему духу девочку… Девочку с твоей лучицей.
– Девочку, – ласково повторил Перший и заколыхалась от той нежности на нем черная рубаха, достигающая щиколоток и с рукавами, плотно облегающими руки до локтей, обшитая по подолу ядренисто-серебристой россыпью символов и знаков, изображающих животных. – Курент передал вам мою лучицу. Представляю, как это расстроит малецыка… Это, определенно, ошибка… Ошибка, а быть может… так нарочно сделал Родитель, чтобы наказать меня… наказать, – и наново неприкрытая горечь тронула речь Бога и его бледно-алые губы, частично виденные Небом.
– Но почему, почему ты скрыл от нас… от меня… Родителя, что ждешь лучицу, – вставил в прерывисто-горькое толкование Димурга Небо и мало заметно пожал сухопарными плечами. – Я бы уступил ее тебе, коли бы попросил.
– Небо прекрати, – недовольно дыхнул Перший, и резко уронил свои руки на облокотницы кресла врезавшись в них своими тонким перстами. – Когда ты мне уступал?.. Увы! эти действия могу творить один я. А скрывал я рождение лучицы не столько от вас: тебя, Дивного или Асила, сколько от Родителя. По-моему не стоит напоминать, что происходило с последней моей лучицей. И я уверен, сколько бы ты не досадовал на Асила, малецык хоть и не сказывает, но я не сомневаюсь, тогда он выполнял замысел Родителя… А Родитель… Родитель ведал… ведал как я привязан был к Кручу и несмотря на это… грубо, так грубо и болезненно нас разлучил. Не хотел я да и не мог вновь испытать того разочарования и разлуки с лучицей… особенно с этой лучицей. Хотел выпустить лучицу, и вселить ее в зекрийцев. В ту общину, где ее рождение ожидали, а после вывезти ребенка на Пекол… засим в Татанию. Все было продумано… все сделано и готово, чтобы моя бесценность была всем обеспечена. И так, чтобы Родитель того не приметил… поколь ваши цверги кружили, мелькали над Зекрой отбирая детей. Но все… все пошло не так… как я замыслил… все рухнуло.
– Родитель, судя по всему, распознал твои замыслы. Может, почувствовал появление лучицы, – изрек Небо и гулко вздохнул, сочувствуя переживаниям брата, а в его венце днесь светозарно блеснула не только звезда в центре, но точно и все остальные планеты.
– Да, очевидно, Родитель приметил, что во мне растет лучица. А днесь, после произошедшего можно предположить, что Ему донесли о появление лучицы, ибо она вельми ярко сияла еще будучи крохой. Просто ослепительно, – откликнулся старший Димург, и на лице его враз пробежав по губам, погасла улыбка, а золотое сияние на коже несколько потускнело. – Мы не нашли лучицы в общине. Родился простой мальчик… Я сам его проверял, думал Керечун ошибся. Куренты и Керечун засим обошли всех моих отпрысков и не нашли мою бесценность.
– А зачем ты вмешался в замыслы Дажбы? – повторил свой вопрос Небо, желая получить на него ответ.
– Это не я… Я был тогда опустошен, – наконец озвучил Перший поспрашания брата, и, откинувшись головой на грядушку ослона, на чуток замер, перестав, похоже, шевелить и устами, однако продолжая говорить. – Сие вероятно Вежды и Стынь… Они посылали курентов на поиски лучицы к вашим отпрыскам… твоим и атефским. Наверно Вежды и пожелал спасти первые мои искры, а может самих детей. Ты же знаешь Небо, как наш малецык мягок в отношении созданий. Малецыки, Мор и Вежды, отправляли курентов потом и в иные системы Золотой Галактики, но и там лучицы не было… нигде… нигде… И я был так опечален… растерзан… на долгое время разорен.
Зиждитель смолк и туго вздохнул. Его высокий венец, где узкой полосой по лбу пролегал с черной блестящей поверхностью обод, от которого устремлялись вверх закрученные по спирали серебряные дуги украшенные изображениями насекомых, рептилий, земноводных, зверей, в навершие держал на себе завернутую по коло живую змею. Черная чешуйчатая кожа змеи отливала золотым светом, а крупные, круглые, всяк морг таращившей на Небо, очи, были насыщенно зеленого цвета. Змея нежданно широко раззявила свою пасть, и, показав загнутые белые клыки, ощупала воздух околот себя раздвоенным черным языком.
