У самого выхода, что овальной аркой нависал над проемом, лежал тот самый зверь, какового царица назвала антропоморф. Переливающиеся кости зверя были из необыкновенного по цвету белого железа… металла или чего-то подобного, впрочем, похоже, созданного рукотворно. Антропоморф покоился, как обычный зверь на животе, хотя кроме загнутых по длине всего его тела, с малыми промежутками меж соседними, ребер, позвонка, головы, лап, и короткого хвоста у творения ничего и не было. Передние лапы были вытянуты вперед, а задние возлежали подле ребер с обеих сторон. Короткий хвост, задранный высоко вверх, торчал, будто шпиль на луковке капища. Из дырки в носу на морде, поднимался густой серый дым, верно так зверь дышал. Перегораживая своим огромным телом, проход он не давал возможным не то, чтобы пройти, но даже прошмыгнуть мимо себя.
Владелина ощупала лежащий на груди и точно все еще вдавленный в плоть меч, и довольно вздохнула, намереваясь, коли не явятся на помощь Боги вступить со зверем в противоборство. Одначе допрежь того она решила позвать Отца… Юница уже давно приметила, что стоит ей с особой тревогой выкрикнуть или подумать о старшем Расе, как малеша погодя к ней приходила Вещунья Мудрая узнать, что случилось. И это могло значить только одно, Небо слышал ее на расстоянии. Однако здесь… неизвестно где… это могло и не сработать.
Обаче стоило решиться.
Девочка повернулась на спину, представила залу, с высоким прозрачным сводом в оном отражались зеркальные стены и белый пол, припомнила небесно-голубые глаза Небо, и громко закричала:
– Отец! Отец! Отец! – сие был не просто крик, а вопль.
Юница вложила в него всю свою боль и страх, всю порывистость и горячность. И потому тот крик, вырвавшись из ее уст, наполнил, вернее, переполнил всю нишу. И немедля стены, пол, потолок в помещение едва слышимо загудели. Тело отроковицы судорожно задрожало, руки и ноги часто-часто затряслись и боль в голове принялась, пульсируя, бить ее в лоб. А после мгновенно, словно Владу уснула или потеряла сознание, пред очами проплыло серебристо-насыщенная веретенообразная Галактика Дымчатый Тавр, испещренная пылевыми включениями, окруженная сверху и снизу волокнистой бахромой.
Еще доли секунд той боли, коя точно разрывала голову и в целом плоть на части, и нежданно по левой щеке девушки мощно ударила лапа зверя. Владелина подлетев вверх, сделала переворот в воздухе и достаточно сильно, и единожды больно ударилась телом об стену, а после о пол. А миг погодя гулко закашляла, поперхнувшись дыханием, однако при этом избавившись от нестерпимой боли в голове и плоти.
Зверь стоял в нескольких шагах от девочки и широко раскрыв пасть, скалил на нее свои страшные зубы и длинные, будто нож клыки. Из дыры на морде антропоморфа днесь валил густой рыжий дым. Глаза зверя были почти серого цвета. Влада немедля схватив упавший на пол меч, вскочила на ноги, меж тем ощущая мощную боль во всем теле и слабость в конечностях, да направила его острие на зверя. Еще доли мгновений и как учил ее Двужил, она, слегка приподняв меч, шагнула вперед и опустила его прямо зверю на голову. Пронзительно скрипнув по рыхлой, вроде побитой мелкими рытвинами черепушке антропоморфа, клинок вмиг съехал вниз, не оставив даже и следа. Отроковица еще и еще раз шибанула мечом создание по голове, но клинок вновь соскользнув по черепу вниз, не причинил вреда антропоморфу. И тогда зверь, резко поднялся на задние лапы, и бросился на Владелину, стремительно толкнув ее в плечи передними, одновременно когтьми разорвав ткань золотой рубахи и вельми болезненно располосовав на груди кожу. Антропоморф толчком повалил девочку на пол и единожды оперся о ее плечи лапами. Он низко опустил голову, обдал кожу лица рыжими испарениями и заглянул ей в глаза… И Владелина внезапно увидела блеснувшие зеркальностью очи и лицо чем-то схожее с Богом Асилом.
– Веди себя смирно! – продребезжал раскатисто зверь…
В его голосе слышалось такое неприятное для слуха лязганье, что юница по первому и не поняла, что он сказал. А зверь меж тем поставил ей на лоб свою костяную и вельми холодную лапу, будто усеянную мелкими присосками и враз надавил так, что у Влады, выпучились глаза, а грудь и спина выгнулись дугой да лихорадочно задрожали конечности. Немедля сама голова наполнилась густотой тепла, и будто выплеснулась из очей. Зверь приблизил к лицу девочки свою морду и обдал ее потоками не менее обжигающего и почти алого дыма, все также дзинькая, добавив:
– Будешь гамить, убью тебя лучица!
И тотчас легко и быстро, для столь мощного творения, антропоморф соскочил с тела девушки, отчего кожа, на ее лбу подавшись вслед за присосками, зычно плюхнула и вроде как посеклась в нескольких местах. Зверь же неспешно направился к проему, и, улегшись на прежнем месте, уставился взором в небо, все поколь голубое. Надрывная боль заплясала в голове отроковицы, и постепенно спустившись к носу, заструилась потоками крови из обеих ноздрей. Девочка отползла в угол, ибо ноги ее плохо слушались, став набрякшими, и положив подле меч, принялась утирать рукавом рубашки текущую из носа густую юшку.
– Отец, прости, прости, я виноват, – чуть слышно прошептал Дажба, и в голосе его чувствовалось такое огорчение, что на перьевых облаках колыхающихся в своде залы выступили хрустальные капли воды, будто слезы. – Растерялся… не оправдал твоих чаяний.
В Лесных Полянах в огромном белом зале капища ноне густые облака особенно плотными комками собрались под его куполом, загородив там всю прозрачность. Наползая друг на друга, они кучно теснились, перемешивались так, словно страшились гнева Небо, оттого и слышался едва монотонный гул их движения. В зале кроме двух старших Расов: Небо и Дивного, находились еще Дажба и Воитель. Старшие Боги восседали друг напротив друга на широких креслах и те сидения, по всему вероятию, в этот раз были наспех сотканы из полупрозрачных, тонких нитей облаков вроде как свитых здоровущим пауком. Венец Небо, в точности повторяющий в миниатюре Солнечную систему мерцал особо насыщенными желтовато-голубыми переливами света. Воитель, опершись рукой об ослон кресла Дивного, неотрывно смотрел на Отца, а взволнованный и будто потерянный Дажба беспокойно фланировал по залу вдоль зеркальных стен, обок каковых также курились пухлыми полосами серые полотнища облаков. Ноне в движениях младшего из Расов не зрилось степенности божества, отчего чудилось перемещается по помещению весьма огорчивший любимого Отца сын. Дажба всяк миг поднимал руки, суетно оглаживал светло-русую с золотистым оттенком бороду, прикладывал сомкнутые вместе ладони к лицу и вельми горестно повторял:
– Забыл, забыл закрыть чревоточину, после отлета Словуты… Забыл, а потом растерялся, ибо связь пошла с помехами. И девочка, девочка убежала… Забыл, растерялся… Прости… Прости Отец. Что? что теперь скажет Отец Перший? Я так вас всех подвел.
– Дажба, – наконец произнес, весьма полюбовно Небо, пред тем давая любимому чаду излить все, что его переполняло. – В том нет твоей вины, драгость моя. Просто я всегда забываю как ты юн. Забываю, что ты еще ребенок и возлагаю слишком много на твои плечи. Поди, ко мне, мой драгоценный. – Небо неспешно поднял с облокотницы правую руку и протянул перста в сторону младшего Раса. – Поди, мой милый малецык.
