Глава первая
Уже заканчивался месяц новое лето, когда Боги призвали в капище Двужила, Вещунью Мудрую и Владелину. Плоть девочки приобретшая клетку Дивного совершенно оправилась от болезни и набралась сил и крепости. Правда за четыре прошедших месяца девушка, похоже, еще сильней похудела и вытянулась, словно хотела своим обликом показать всем как она близка к Расам.
Почти весь спень месяц жила Влада в капище, сама того не зная ожидая решения Родителя, однако, за это время она привязалась не менее сильно к Дивному, коего вскоре стала также величать Отцом. Только если старшего Раса она любила собственным естеством, то к Дивному испытывала привязанность иную, точно кровную. Такую, какую до встречи с антропоморфом ощущала лишь к Воителю, которого днесь видела в капище также редко как Седми, Словуту, Дажбу и Небо. Зато вельми часто с ней бывал Дивный, целуя ее своей темно-русой бородой достигающей груди столь густой на концах, что там она закручивалась по спирали в отдельные хвосты. Зиждитель был с девочкой еще более нежен и ласков, и, восседая на появляющимся с покатой спинкой кресле в комнате подолгу и весьма спокойно выслушивал ее довольную трескотню, всяк миг успокаивая и сдерживая ту торопливость, степенно отвечая на все интересующие вопросы, мягко голубя волосы и целуя в макушку.
Когда же, наконец, Владелине позволили покинуть капище, единственно о чем попросил ее Небо не сказывать никому, и сие, похоже, касалось не столько мальчиков, сколько альвов, гомозулей и духов, где она досель была и, что пережила. Впрочем, никто о том и не спрашивал, а мальчики ничего из происшедшего не помнили. События нападения антропоморфа (Влада это проверила) словно стерли из памяти отроков… И Граб, и Миронег, и иные ребята вообще думали, что этот долгий срок девочка гостила в Выжгарте. Девушка выяснив сие в редких разговорах с мальчиками не стала разрушать того чудного образа в их памяти, продолжив жить дальше. Теперь, право молвить, Владелине и вовсе не позволялось ездить верхом, совершать, что-либо требующее физических нагрузок и даже одевал ее Выхованок.
Зиждители страшась за жизнь лучицы постарались как можно более продлить срок существования самой плоти, а для того убрали все нагрузки, все волнения… Ибо каждое движение, точно каждый вздох неудержимо приближал к концу и так слишком короткий срок первой человеческой плоти в которой обитала лучица, каковую возможно более Расы не смогли продлить, поелику в людских телах не всегда столь легко приживалась божественная клетка. Словом драгоценную девочку берегли, кахали… Каждый вздох, трепет, стон, желание было под неусыпным вниманием порученцев Словуты, всех без исключения альвов, духов.
Юница, увы! по воле Богов и вследствие собственного естества слишком сильно теперь зависящая от них, часто приходила к капищу да подымаясь по лестнице пропадала в густой желтоватой завесе ища успокоение в разговорах с Дажбой или отцовских объятиях Небо, Дивного. Порой, оставаясь там ночевать, что не только не воспрещалось, а вспять поощрялось. Бог Огнь за эти месяцы отступил назад и чувства к нему девочки не иссякли, они вроде как, под волшебной рукой Седми, примолкли, чтоб не тревожить, не изводить и так ослабленную и единожды бесценную плоть.
За тот год, что промелькнул с отъезда Огня и принесший такие кардинальные изменения в судьбе Владелины, Удалой вырос в небольшого, крепкого сложенного с весьма длинными ушами кобеля. С каковым на охоту ходил Граб, вначале под руководством Двужила, а погодя один. И всякий раз, поутру провожая любимца на охоту, девочка всем сердцем стремилась пойти с ним и точно, как Граб натянуть тетиву лука. Но Влада слишком хорошо помнила тот день в горнице, когда на уже чуждое и одновременно родное ее тело, лежащее в боляхной половинке яйца, Дивный из расставленной ладони выронил ядреную золотую брызгу. Отроковица не помнила, что было дальше, но когда она проснулась в следующий раз в своей комнате, почувствовала, что окончательно выздоровела. И потому хоть и желала, но не смела, нарушить просьбы Богов, беречься.
Единственное, что иногда позволяли юнице это поход в луга, но и только под неусыпным вниманием царицы и ее двух сподвижниц, и совсем близко от поселения, чтобы не переутомиться. Хотя надо отдать должное, здоровье девочки, поправившееся по жертве Дивного, за это время значительно укрепилось, что радовало не только Зиждителей, но и альвинок.
Небосвод уже окрасился в фиолетовые полутона, будто долгими полосами прочертив его поверхность, когда Владелина, Вещунья Мудрая и Двужил зашли в капище, и, преодолев завесу оказались в зале. На золотистой рубахе, где рукава были укорочены до локтя, девушки блистала золотая цепочка, Златовласа, талию не сильно стягивал пояс Шудякора, удерживающий голубые шаровары, также как и меч, хоть ноне не носимый, но возвращенный Словутом. На голове юницы находился венок, указывающий на нее как на болярина, каковой теперь вместо ножен с мечом она должна была надевать, когда являлась по особому приглашению в капище. На правой и левой руке Влады поблескивали тонкие, гладкие златые браслеты, дар Дажбы, а на среднем пальце правой руки массивный изумрудный перстень, дар Словуты. Словом, после излечения, каждый из Зиждителей, как особой удачей сохранения ее жизни, попытался таким образом порадовать и выделить отроковицу меж иных своих созданий.
Вступив в залу, все три представителя племен поклонились Небо и иным Богам, средь коих ноне отсутствовал Воитель, одначе, был и Седми, и Словута, что было не частым и свидетельствовало о чем-то весьма важном. Зиждители восседали на мощных голубых креслах, вроде как не имеющих каркаса, а посему принимающих очертания и форму расположившихся в них. И Владу, как избранная, опустилась на высокий мягкий пуфик, резво выросший позадь нее от упавшего с под свода помещения лазуревого лохмотка, оно как ей стоять не дозволялось.
Когда впервые такой лохмоток упал к ногам девочки, она, громко вскрикнув, присела, обхватив руками голову, и еще долго потом вздыхала, объясняя, что видела такое падение много раньше и посему так испугалась. Тогда юницу успокаивал не только Небо, но и Дивный, стараясь снять напряжение от произошедшего.
Днесь же Владелина спокойно усевшись и сложив руки на колени воззрилась на старшего Раса, тот успокоительно ей улыбнулся, ласково осмотрев с ног до головы, на малеша задержавшись взглядом на лице и лбу, а посем стал сказывать:
– В днях, – царица белоглазых альвов и глава гомозулей еще ниже пригнули и дотоль склоненные головы, – на Землю прибывает Бог Асил… Он привезет своих отпрысков. Вместе с Асилом прибудут земные духи и наш любезный Огнь.
– Огнь! Огнь приедет! – торопко дохнула Владелина почуяв, как нежданно от того известия всколыхнулась дотоль замершая в ней чувственность к Богу.
– Огнь, моя дорогая, – мягко пояснил Небо. В общем отроковице позволялось, прощалось, не замечалось все… даже перебить на полуслове Бога. Единственно, что не терпели Расы, чтобы она спешила, и всегда сдерживали горячность ее речи и движений, каковые как-то особенно усилились после выздоровления. – Не сыпь словами, – многажды нежнее молвил Зиждитель, останавливая уже было вновь открывшийся рот девушки. – Говори медленно… не горячись, моя драгоценная девочка. Я же тебя о том просил уже не раз.
