– Все время. Все время, – и вовсе не открывая рта, выдохнул Небо, соглашаясь со словами брата, и сейчас по лицу его пробежала зябь досады, но уже направленная только на себя. – Родитель мне указывал на этого ребенка… Я все еще хотел побыть в хуруле, поколь он летел из Золотой Галактики в Млечный Путь, но так и не выбрался. Пообещав малецыку Дажбе прибыть сразу на Землю. Хотя и тут задержался, уже вся печища находилась на Земле, и меня им пришлось ждать. Седми после высказывал мне, свое недовольство тем, что я невнимателен к Дажбе. И потом когда на девочку напал энжей я ругал Воителя, что они приложился к ней… ох! – туго вздохнул Рас и нескрываемо горестно продолжил, – никто ведь кроме Дажбы не касался девочки. Ни Воитель, ни Огнь хотя и взял ее удел в свои руки, потому и не поняли, что пред нами лучица. А Седми все это время так досадовал на меня и тебя, по поводу отказа во встречах, что и вовсе жаждал уничтожить девочку. Лишь бы содеять в противовес нам, благо, что Огнь за Владу тогда вступился, а то мне б пришлось уступить Седми. Так же он сам отказался от тех претензий, не желая расстраивать Огня. Знаешь, Перший, Седми уже погодя, как раз пред тем как открылось, кто обитает в плоти, общался с девочкой и просил меня прикоснуться к ней, ибо она тогда так ярко засияла под его рукой, что ослепила его своим светом. Но, я сознаюсь честно… вряд ли бы сие сделал… Уж больно холоден к племени людей.
– Этим вы с Кали-Даругой вельми схожи, – умягчено проронил Перший, и, вздев взгляд с умиротворенного лица юницы, воззрился на брата. – Она тоже холодна к племени людей. Но ее можно понять… Живица никак не может им простить того, что в своем время пережила ее любимая лучица от их действ… чуть было не погибнув. Но твою холодность я не понимаю, мой милый. Это часть тебя… Это ты не только творишь, но и впитываешь. И ты, бесценность, не должен, так относится к человеческому племени. Сие не верно, малецык. – Димург на малость прервался теплотой своего взора, будто огладил брата и нежно ему улыбнувшись, дополнил, – а по поводу данной плоти, – он нежно провел перстами от лба по телу вплоть до серебристых сандалий Владелины. – По замыслу Родителя лучица и мозг должны были прибывать в нем короткое время… А там бы плоть сменили на здоровую, сильную твоих отпрысков. Потому не помогают ей ни жертва Воителя, ни Дивного. Это тело генетически слабое, неспособное существовать и рождать новое. А менять его ноне уже невозможно. Поелику мозгом на данный момент столько пережито и накоплено, что недопустимо потерять эту бесценность, о том мне вельми императивно, еще при первом толковании, молвил Родитель. Потому я и настоял на Кали-Даруги… именно на Кали. Так как только ей, с таковыми уникальными способностями и знаниями удалось бы и удастся оградить от гибели лучицу и продлить срок жизни этому распадающемуся, не жизнеспособному телу.
Глава тридцать девятая
Батанушко низко склонился пред сидящим в кресле напротив него Огнем. Зала капища ноне соответствовала сиянию кожи Бога, и не только в зеркальных стенах, но похоже и в своде, и на кипельно-белом полу поблескивая, переливался золотой свет. Освобожденный от облаков свод, заглянув в помещение, к той позолоте прибавлял насыщенную голубизну, коя легчайшим маревом плыла по залу. Огнь, восседающий в белом скомкано-сложенном облачном кресле, обряженный в белое долгополое с длинными рукавами сакхи выглядел днесь много степеней, ибо гнев покинул его тело… оставив всего-навсе на впалых щеках значимую усталость.
Стоящие супротив него представители племен: Батанушко, Вещунья Мудрая и Двужил неподвижно застыв, молча, слушали неторопливую, можно даже молвить ленивую, речь Зиждителя.
– Итак, Батанушко, все понятно, – серебристо-нежный тенор, теперь колыхаясь плыл по залу, и словно ласкал и стены, и существ находящихся в нем. – Исполнять все требования Кали-Даруги и выполнить все как можно в более короткий срок. И, конечно, предупредишь Выхованка, по поводу изменившихся замыслов в отношении божества.
– Слушаюсь, Зиждитель Огнь, – коротко откликнулся дух и понятливо засветился зеленоватым светом, низко склонив голову… вернее, свернув ее куда-то на сторону.
– Ну, раз, слушаешься, ступай и выполняй указанное, – дополнил уже много бодрее Рас и едва зримо шевельнул вытянутыми вперед ногами так, что гомозуль и альвинка склонились еще ниже.
Оба представителя племен уже ведали, что нынче в капище побывал Господь Перший. О том царице молвила рани Черных Каликамов, когда Вещунья Мудрая помогала ей укладывать в зыбушу все поколь спящую госпожу. Царица не решилась спросить Кали-Даругу, чем закончился осмотр божества Господом Першим и его разговор с божественным братом. Но сейчас выслушав повеления Зиждителя Огня догадалась, что коль жилище демоницы собираются достроить и Выхованка туда переселить, значит божество у Расов не изымут.
– Так теперь Двужил, – на удивление начал с гомозуля Огнь. – Хочу. Очень хочу, Двужил, чтобы в этот раз ты провел беседу так. Словом так как надо. Чтобы эта беседа была последней и окончательной. Свидетели нападения Кали-Даруги на мальчишку были?
– Были, – гулко дыхнул гомозуль и для верности кивнул, но так как он весьма страшился гневливого Бога, еще ниже склонил голову и таким образом, схоронил бороду, и часть своего поросшего волосней лица на выпуклой, мышцастой груди, а точнее в рыжей материи рубахи.
– Значит надо, чтобы они умели молчать, – продолжил теперь вновь ставшим сонно-недовольным голосом Огнь и порывисто вздохнув, прикрыл свои очи. – Отец Перший решил не изымать у нас девочку, а, следовательно, надо сделать так, чтобы она о нападении не узнала. Это просто недопустимо… Уж, будь мил, Двужил разреши эту проблемку так, чтобы мне не приходилось уничтожать детей. Ты понимаешь меня, Двужил? Я говорю внятно?
– Да! Да, Зиждитель Огнь, мне все ясно, – весьма бойко пропыхтел глава гомозулей и резко вздев голову, уставился на Бога.
Шибутно заколыхались волосы Двужила, будто на них кто порывчато дунул, а кончик мясистого носа купно покрылся махими капельками пота. Еще мгновение и те крупинки воды усеяли и саму браду, и усы, и всю поверхность волос на голове, вроде гомозуля окатил ситничек, мельчайший таковой дождь.
– Замечательно, раз все ясно, – отметил, вновь меняя тембр голоса Зиждитель, и теперь сказывая много благодушнее, легкая ухмылка тронула его огненно-красные уста. – Теперь ты, Вещунья Мудрая. Надобно разрешить вопрос с этим мальчишкой, как там его…
– Братосил, – подсказала царица имя юноши, зная, что Боги и в частности Огнь достаточно ровно, если не сказать стыло относятся к детям.
– Надо запомнить, как зовут, а то Перший при встрече спросит… А я и не помню, чем вельми Отца могу расстроить, – самому себе молвил Зиждитель, и медлительно вздев левую руку с облокотницы огладил прикрытые веками глаза, на малость сдержав на их поверхности тонкие, вытянутые перста. – Этого самого Братосила, как только станет возможным, вывезете из поселения. Честно скажу, я бы не стал с ним возиться, после того, что он натворил, но за него попросил Отец, Господь Перший. А я, как в общем и все иные сыны Богов, не могу не исполнить его просьбу. Словом вывезете его в дальнее поселение и перепоручите своим сподвижницам, что там главенствуют. Пусть за ним приглядывают, ибо мало ли чего ему в голову придет. Столько мороки из-за одного глупого отрока даже утомительно.
