– Я осмотрела грудь божества, – молвила Гадальница Воркующая, и испуганно зыркнула на стоящую несколько впереди, ближе к сидящему в кресле Огню, рани демониц. – Там почти нет молока, чтобы оно было нужно много трудится. Нужно быть крепким малышом и потратить усилия. Но господин слишком слабенький, ему нельзя тратить силы, там нечего тратить. Надо, чтобы молоко само текло ему в рот. Для того мы отобрали самую лучшую ему кормилицу. Гала крепкая и здоровая женщина, из тех кто ноне может вскармливать. Гала родила уже третьего сына, все здоровые, сильные мальчики, в груди достаточно молока то, что ноне и нужно маленькому господину.
Вещунья Мудрая, Гадальница Воркующая и Кали-Даруга находившиеся в капище в белой зале втроем в упор глядели на сидящего супротив них в кресле зримо недовольного Огня, какового демоница вытребовала для толкования из дольней комнаты хурула.
– Ей можно просто прикладывать, – днесь голос рани в отношении Раса звучал просяще так, что дрогнуло его лицо. – Мальчик Господь Огнь пусть просто прикладывает, не столько кормит, сколько общается с ребенком, госпоже это надобно.
– Зиждитель Огнь, но это не надобно господину, – вставила на удивление весьма ровно Вещунья Мудрая, ощущая за собой нынче власть. – Это ему вредно. Об этом говорим не только я, и Гадальница Воркующая, но и бесицы-трясавицы.
– Пусть будет, как предлагают альвы, – наконец, выдохнул свое решение Огнь и разком прикрыл лицо правой дланью, схоронив под ними свои очи, ибо ему тягостно далось то, что он не уступил просьбе рани.
– А по поводу проживания ребенка? – теперь в тональности голоса Кали-Даруги появился металлический звон, она однозначно уловила тягость в ответе Огня и с еще большей силой принялась негодовать на альвов. Торопко сомкнув свой третий глаз во лбу, рани отвела взор двух других от лица Бога и уставилась на белоснежную поверхность пола. – Ежели дитя будет жить отдельно, это непременно подорвет здоровье госпожи.
– Это всего-навсе на часть лета, – увещая ответила Гадальница Воркующая и на всякий случай, так как с трудом спорила с досель непререкаемым авторитетом демоницы, преклонила голову. – Чтобы я могла выходить маленького господина, чтобы он набрал вес, и стала хорошо кушать, а потом он будет подле госпожи. А поколь госпожа станет приходить, проведывать. Ничего страшного. Ведь это лучше, чем то, что предлагали бесицы-трясавицы. Желающие поместить на более долгий срок господина в купель. Если господина стану выхаживать я, госпожа может быть весь день подле него, а разлучаться будет только на ночь… это такая мелочь…
Впрочем, альвинки не удалось досказать, так как рани Черных Каликамов нежданно рьяно как-то посинела, отчего кожа ее лица, рук и шеи стала неотличима от темной материи платья. Она сомкнула и оставшиеся очи, да досадливо крикнула:
– Закрой свой рот, не смей более говорить, – и тягостно сотряслась всем телом.
Огнь неспешно поднялся с кресла, малозаметно качнулся взад… вперед и болезненно взглянув на стоящую подле его ног демоницу, вельми мягко молвил:
– Ребенок плоти лучицы находится под попечительством альвов, на что им выданы особые полномочия моим Отцом Господом Першим, оные нарушать я не собираюсь. Знаешь Кали, ты сама так решила, а посему по поводу дитя пусть указывают они.
– Ну, это мы еще посмотрим, – прорычала себе в ноги рани Черных Каликамов и резко развернувшись, прямо-таки с закрытыми очами направила свою поступь к завесе, так стремительно, что альвы от страха едва успели отскочить в стороны, абы уступить ей дорогу.
Дня через два после этого события в залу капища, где находились Огнь и вызванный им Небо, через завесу вошел Господь Темряй. Крепкоскроенный и высокий, он смотрелся средь двух сухобитных Расов каким-то витязем вышедшим из сказания. Нежно улыбнувшись Небо и приветственно кивнув Огню, Темряй направился к нарочно приготовленному для него креслу поместившемуся напротив младшего Раса. Димург медленно опустился в перьевито-собранное, дымчатое кресло и самую малость приподнял свои долгие ноги, под каковыми тотчас образовался, вытянувшись из сидения широкий лежак.
– Вельми устал, – густо пробасил Темряй и медленно огладил свою негустую, черную бородку, лишь малость укрывающую подбородок.
– Что так, мой милый? – вопросил Небо, вкладывая в каждое выдохнутое им слово столько любви и ласки, словно до сих пор тосковал за своей лучицей, коя когда-то выбрала не его, а иную печищу.
– Много задумок и потому не всегда успеваю отдохнуть. Да и на маковке, ты же знаешь, Небо, в дольней комнате сейчас пусто, после произошедшего с ней оногдась. Вежды обещал прислать свой чанди, но только в ближайшую асти не раньше, абы ноне занят в Галактике Быстроток, – протянул Димург и легохонько вздохнул так, что затрепетало его долгополое с рукавами черное сакхи, весьма контрастно переливающееся в белой зале капища.
– Ежели ты утомлен малецык, – вкрадчиво произнес Небо и тотчас беспокойно обозрел с ног до головы Темряя. – Ты всегда можешь посетить хурул, тем паче ноне я прибыл на своем зинкурате в Млечный Путь нарочно, чтобы пополнить хранилище.
– Спасибо, – трепетно дыхнул Димург и со значимой теплотой зыркнул на сидящего справа от него в кресле старшего Раса. – Одначе, я прибыл к вам в капище не просто так. Благо, что ты Небо нынче на Земле, а то бы наверно пришлось вызывать тебя, ибо у нас с Огнем почасту случается недопонимание. – Младший Рас дотоль сидевший с закрытыми очами, точно ему было неприятно лицезреть Темряя, медлительно раскрыл правый глаз. – Кали-Даруга в днях подала мне зов, право я был не в Солнечной системе так, что прибыть смог только. Надеюсь, она на меня не серчает. Как я понял, мой дорогую Кали, ей нужна помощь.
Теперь Огнь раскрыл и левый глаз, а по его лицу с четкими линиями и квадратным подбородком, по молочной коже нежданно пробежали огненно-красные искры не столько струящиеся по кровеносным сосудам, сколько вроде текущие по самой поверхности наружного покрова.
– Я так понимаю, это касается местожительства ребенка девочки, – голос Огня теперь не звучал песенными переливами, он стал внезапно холодно-стылым, вроде его раздражало само присутствие Темряя. – Но Кали-Даруга сама передала все полномочия по ребенку на контроль альвов. Так мне сказал Отец, – Огнь сделал особое ударение на последнее слово, тем давая понять Димургу, что он также близок к Першему. – Отец сказал, что у альвов особые полномочия, выданные им, как старшим из Богов в отношении ребенка… Ребенка… мальчика… отпрыска девочки… естественно рожденного, а значит связанного и с самой лучицей. Дитя родилось слишком слабым, ему нужны особые условия и няньки, которые сумеют его выходить.
Огнь днесь явственно гневался, будто Димург предложил ему, что-то скверное, недостойное в отношении ребенка. Теперь по лицу Бога не просто струились огненные брызги, они, отскакивая от кожи, осыпались на его белую короткую рубаху и голубые шаровары. Они тонули в пухлой сизости кресла… Они иноредь приобретали легохонькую зябь и под самой материей сакхи на груди Зиждителя, точно жаждая воспламенить его плоть.
