Выхованок на морг застыл на ступенях, воззрившись на девочку.
– Вуечка, – ласково проронила та. – Принеси мне звездочку и попить, дюже хочется.
Дух спешно развернулся и в один морг пропал в широких сенцах. А Влада присев на корточки принялась оглаживать голову пса, иноредь целуя его в покатый лоб и встряхивая уши не менее увешанные дедовником.
– Ух, этот Граб, – строго молвила девочка, единожды вкладывая в толкование недовольство на товарища и жалость к питомцу. – Как на охоту так Удалой, а как колючки снимать так в кусты, да мой замечательный?
– Это не Граб с Удалым ходил на охоту, а я, – нежданно раздался сзади грубо-хриплый голос Братосила.
Те слова прозвучали столь внезапно, что девушка испуганно вздрогнула, и немедля вскочив на ноги, повертавшись в сторону парня, возмущенно отозвалась:
– Фу! Брат разве можно так бесшумно подходить. Вот же ты дубина, самая настоящая.
– Да я… это, – протянул сбивчиво юноша и мотнул головой на завилявшего хвостом Удалого. – Пришел, чтоб дедовник снять с собаки.
– Вот, молодец, какой! – в голосе юницы зазвучали искринки смеха. – Гляди-ка с хвоста он колючки пришел снимать. Да их кроме меня и Выхованка никто не снимает.
Владелина немедля зазвончато засмеялась так, что блеснули яркими огнями ее зеленые очи и лучистый смарагд в колечке, вставленном в ноздрю.
– Какая ты красивая, – с трепетом в голосе протянул Братосил да резко встряхнул своими удлиненными русыми волосами.
– Чего? – вопросила Влада и тотчас перестав смеяться, посмурела.
– Красивая, я говорю. Ты красивая, – пояснил юноша, неотрывно глядя на девушку крупными голубыми очами. – Знаешь, бывает красивым небо на закате, когда окрашивается оно в рдяные тона. Бывает красивым луг, когда зацветает… А бывает, оказывается, бывает красивым человек. И ты смотришь на него и не можешь насмотреться. Ты хочешь прикоснуться и не смеешь. И не потому, что тебе запретили его касаться, а потому как страшишься своим грубым движением сломать ту хрупкость.
Девушка торопливо шагнула назад, словно стараясь стать ближе к избе. Она чувствовала, слышала в словах юноши, что-то вельми мощное. То, что дотоль не встречала, что не мог подарить ей Огнь, ибо был Богом. То, что испытывать мог, умел лишь человек, понеже обладая душой был всегда зависим от плоти, оной предписывалось самими Творцами пылать страстью, питать нежные чувства к противоположному полу. Могучие плечи Брата сотряслись, и весь он как-то туго качнулся, а на чистом округлом лице с загнутым носом и впалыми щеками нежданно обидчиво изогнулись дугой широкие губы, будто он собирался заплакать, чего почасту с ним случалось в малолетстве.
– Ты знаешь, – голос юноши также дрожал. – Скоро, завтра иль послезавтра в поселение привезут девочек, кои станут нашими женами. Двужил вчера сказал нам, что каждому из нас уже предназначена девица. И вмале мы переедим с нашими избранницами в новые дома на краю поселения, а здесь останется Ратша. А я не хочу, чтобы мне навязывали какую-то девочку и заставляли с ней жить, заставляли быть… быть…
– Замолчи! – звонко вскрикнула Влада, ощущая мгновенно возникшую внутри тревогу и жаждая прекратить этот столь неприятный для нее разговор.
Она порывчато повернулась и скорой поступью направилась к спускающемуся со ступенек избы Выхованку, несущему ей братину с молоком и звездочку да расширенными от возмущения очами смотрящего на юношу.
– Владу… госпожа, – молвил вслед ей Братосил.
Однако, девушка даже не повела головой в сторону парня. Ей, так она считала, принадлежащей Огню, не пристало слышать такие вещи из уст мальчишки.
– Чего ты пристаешь, к госпоже? – гневливо дыхнул Выхованок и глаза его, засияв, теперь заняли большую часть лица. – А, ну, убирайся отсюда. А то враз кликну Батанушку и он тебе надоет… Ишь там пришел, тревожит, госпожу, пыхтит.
– Уже давно не боюсь Батанушки, – насмешливо откликнулся юноша. – Несколько так перерос и его, и гомозуль.
Юница немедля широко улыбнулась, тем самым единожды снимая с себя тревогу и безмолвно соглашаясь с Братосилом, что ему с таким ростом и плечами бояться духов или гомозулей не столько смешно, сколько даже огорчительно.
– Ах, ты, дубина такая, – гневливо зыркнул очами в парня вуй, но тот торопко развернувшись, направился вон со двора. – Лапушка, моя госпожа, дорогушечка, он, что дубина такая огорчил вас? – участливо поспрашал дух, протягивая подошедшей к нему девочке братину с молоком.
Владелина приняв братину и все еще улыбаясь, отрицательно качнула головой, оно как не чувствовала огорчений от слов юноши, а даже наоборот ощутила в них, что-то трепетное, ласкающее ее саму… Ласкающее не естество, а простую человеческую плоть. Девушка и вспылила на Брата всего-навсе потому, что он желал сказать о близости, о каковой она могла ноне говорить лишь с Кали… Уже стесняясь толковать о ней даже с Вещуньей Мудрой.
Выпив братину и взяв из рук духа дорогую ей звездочку, оная нынче, в солнечных лучах, горела почти оранжевым светом и имела аж! двенадцать острых концов, юница направилась со двора к мостовой, по пути не забыв на малость задержаться подле развалившегося около будки пса. Влада нежно почесала собаке грудь и живот, встрепала шерсть на лохматых ушах.
– Ладно, Удалой. Днесь не буду задерживаться с тобой, ибо меня ждет Кали, посему завтра обдеру с тебя дедовник, коли никто за меня не пожелает это сделать, – полюбовно молвила девушка, и, поднявшись с корточек, двинулась к мостовой улицы.
Теплое свечение звездочки лежащей на левой ладони, сызнова напомнила того, кто ее подарил. «Она будет светить не только ночью, но и днем… смотря какую ты придашь ей форму и цвет», – всколыхнулись слова Першего в голове и тем самым точно принесли с собой острую смурь по нему. А звездочка и впрямь то бледнела, то вновь становилась насыщенно оранжевой, перемещая по своей поверхности остроносые лучики. Влада вышла на мостовую улицы и неспешно направилась по нему к дому рани, а пред очами уже словно плыл темный свод, похожий на ночное небо, пагоды Першего. Ощущение тоски всегда жившей в ней, немедля возросло, стоило девушке лишь подумать о старшем Димурге и миг спустя, легким покалыванием, отозвалось во лбу. Владелина резко остановилась, ощущая необходимость проведения обряда, так как ее учила Кали-Даруга. Закрыв очи, глубоко вздохнув и ощутив всю себя, юница замерла.
– Владу, – голос Братосила нежданно сотряс черное марево космоса возникшего пред ее глазами, – госпожа моя.
Пальцы его, слегка вздрагивающие, коснулись плеча девушки, и она тотчас отворив очи, увидела пред собой парня, а погодя кружащие обок него серебристые звезды.
– Чего? – туго дыхнула Владелина, чувствуя нарастающее волнение в себе и то, что грубо прервав обряд ей не дали его снять.
– Скажи, а зачем за тобой ходит эта безмолвная, страшная тень? – спросил юноша и в его голубых очах зримо промелькнул ужас, стоило ему зыркнуть немного правее плеча девушки. – И как ты можешь общаться с демоницей у каковой четыре руки, это так некрасиво… противно.
