Лико Асила досель порой жаждущее сызнова принять насыщенно-желтый цвет и с тем полностью пожрать смуглость кожи только Перший стал сказывать про Круча изменилось. Всякая досада мгновенно покинула его, кожа вновь стала смуглой, ближе к темной, подсвечиваемой золотыми переливами, на ней расправилась каждая черточка, и единожды появилось виноватое выражение. Атеф сначала беспокойно оглядел старшего брата, потом также тревожно зыркнул в сторону молчащего Небо. Ноне весьма внимательно внемлющего словам Першего, при том, как почасту старший Рас делал, легохонько поглаживающего золотые завитки бороды у себя на груди.
– Ну, раз, мой любезный Асил, ты вновь стал спокойным, – протянул Димург, от которого однозначно не ускользнул виноватый его взгляд. – Тогда добавлю следующее. – Перший на миг стих, достаточно плотно воззрился в лоб брата, пробив тем взгляд не только платиновый обод, но точно и саму голову старшего Атефа насквозь, по-видимому, прощупывая его, а засим слегка сдвинув свои вздернутые кверху брови так, что переносицу избороздила тонкая извилистая морщинка, продолжил, – к двадцатилетию плоти бесицы-трясавицы осмотрят состояние лучицы, и ежели все будет благополучно приступим к соперничеству… А дотоль Круч, как и Дажба, и Стынь могут приходить к девочке, помогать, общаться, подсказывать, оберегать. Только не назойливо… не часто… Все должно быть в меру, чтобы сейчас появилась сопричастность меж лучицей и плотью, каковая бы вылилась в становление крепких связей с мозгом. После двадцатилетия вступаем в соперничество… И тут замыслы ваши, исполнение сынов. Однако, в связи с тем, что Круч еще совсем дитя, тебе Асил разрешается брать исполнение особо трудного аль волнительного на себя, чтобы не испугать малецыка и не надорвать. Стыня и Дажбу это не касается. Малецыки, как более старшие, должны поступать и творить все сами. Хотя еще раз оговорюсь… Небо! Асил! малецыки вельми хрупкие, еще совсем чада, быть всегда подле, почасту прощупывать, ежели, что-то не вышло, в том повинны вы… Малецыки сделали все правильно, ошиблись вы. Небо, Асил слышите?! – Господь особенно выделил последнее слово и оглядел закивавших братьев. – Сыны не могут поколь ошибаться, сие ваши просчеты, ваши неверные замыслы… Так вы должны говорить, успокаивать, поддерживать… Небо по поводу Дажбы. Мы с ним надысь толковали, когда он приходил с Седми. Так он, как я понял, боится общения с девочкой, ибо не уверен в себе. Он тебе или Дивному о том говорил?
– Нет, – протяжно откликнулся Небо и тотчас перестав холить свою бороду, огорченно уставился на Першего, расчертив оттого свой высокий лоб двумя едва зримыми бороздками. – Не говорил, а тебе Дивный? – младший из четверки Богов резко качнул головой и единожды с тем блеснул золотым сиянием диск в навершие венца, свершив малый оборот вкруг своей оси.
– Вот видишь, – трепетно протянул Перший, явно расстроившись, что Дажба смог открыть ему то, что таит от Отцов. – Ты слишком много требуешь, Небо, потому Дажба страшится тебя подвести… огорчить. Ну, сколько, в самом деле, можно раз повторять одно и тоже… Внимательней. Нужно быть внимательней… участливей… таковая хрупкость, драгоценность в ваших руках, а вы сызнова грубо, властно, требовательно… Но с Дажбой так нельзя, он несколько иной, чем Седми… Малецык вырастет не мятежным, а вспять субтильным, неуверенным в себе… А нынче поговорите с ним оба… оба… и ты, Небо, и ты, Дивный. – Авторитарность голоса старшего Димурга мгновенно увеличилась, и словно придавила своей мощью головы всех троих братьев. Определенно, Перший обладал властью над братьями. И не просто умел их прощупывать, он умел ими повелевать, хотя тем пользовался дюже редко. – Дажба должен быть уверен в себе. Уверен, что все его действия правильны. – Перший неторопко глянул на Небо, потом на Дивного, и, узрев их согласие, перевел взгляд на Асила. – Теперь по поводу Круча, – вновь заговорил он, будто сверля темно-коричневым сиянием своих очей, теперь, похоже, сглотнувшем и черный зрачок лицо старшего Атефа. – Почему ты, Асил, до сих пор не привел ко мне Круча, я итак его давно не видел. Да, и Седми, сказывал, что малецык чем-то вельми опечален. Так опечален, что не стал с ним толковать оногдась… Что с ним случилось?
– Проблемы при создание ойкоса, – не менее встревожено отозвался Асил, судя по всему, расстроенный и тем, что опечален Круч, и тем, что о том стало известно Першему. Вероятно, оттого его серебристо-нежный тенор, дрогнув, вроде потух на последнем слове… и немедля затрепетало золотое сияние кожи, будто на него кто-то рывком дунул, желая затушить.
Старший Димург сразу увидел и услышал, трепетание сияния и тенора брата, потому притушил и звук своего голоса, убрав с него всякую властность, оставив там одну теплоту, и мягкость. Он слегка растянул уголки своего широкого рта, самую толику тем улыбнувшись, и добавил:
– Приведи ко мне Круча, – поигрывая то басистой наполненностью гласа, то вспять лишь баритональностью. – Я его прощупаю, чтобы быть уверенным в его готовности соперничать. Дам тебе рекомендации и, конечно, подскажу с постройкой ойкоса, чтобы наша любезная кроха не печалилась. Небо, а ты поколь. Поколь девочка под вашим присмотром, чрез малые промежутки времени не забывай давать указания бесицам-трясавицам осматривать лучицу. Я вельми за нее тревожусь… Мало того, неизвестно когда появилась в теле девочки, понеже Керечун после рождения плоти, сразу ее осмотрел, и клялся мне, что лучицы там не было. Так еще и выбрала себе такое хлипкое тельце… Бесицы-трясавицы сменили ей почти большую часть органов, предупредив меня, что срок жизни самой плоти явственно будет коротким и вряд ли достигнет десяти асти… Не понимаю, совсем, зачем вселилась в паболдырей. Может какой-то сбой, а может снова захворала, и Отекная того не приметила, – дополнил он столь огорченно, что туго вздохнули не только его братья, но и змея в венце, прерывчато пару раз при том закрыв и открыв свои изумрудные очи.
В зале вновь наступила тишина, старшие Боги, застыв, и, по всему вероятию, перестав дышать, молчали, обдумывая каждый свое. Только в своде нежданно стали плюхать своими пористыми, рыхлыми боками, снова став лазурными, облака, несколько так поблекшие от мудрых разговоров Зиждителей. Те облака подпихивая друг дружку медлительно наползали в самую средину потолка, вероятно жаждая занять главенствующую роль в освещение помещения маковки четвертой планеты.
– Я знаю, – наконец закончил растянувшееся отишье Небо и тем самым прекратил волочение облаков в своде. – Знаю, почему лучица родилась в таком хрупком теле. Мы о том толковали с Родителем, когда я намедни был у него… Правда, он сказывал о том как-то затаено, очевидно, не желая пояснять многого. Итак, не объяснил мне каким образом Керечун и Коловерш могли пропустить лучицу в рожденной плоти. Ибо девочку после рождения проверял не только ваш, Перший, Керечун, но и наш Коловерш. Я с ним разговаривал, и он сказал, ребенок был пуст… – Взор старшего Димурга допрежь блуждающий по зеркальным стенам залы резко уперся в лицо Небо, не только поощряя говорить, но надо полагать и прощупывая… Впрочем Перший прощупывал столь мягко, что не только сыны, но и братья того не примечали. – Вряд ли они оба могли ошибиться, – продолжил свою речь Рас, – одначе, мы знаем, что в предписаниях Родителя, по поводу вселения лучицы в плоть прописан четкий запрет. Вселение может происходить только в чрево… Меж тем Родитель пояснил мне, что наша лучица уникальна… да, ты и сам, Перший рассказывал, что у нее удивительная чувственность, знания. Родитель же толковал, что таковой лучицы досель не рождалось и днесь, Он уверен более во Всевышнем не появится… Это неповторимый экземпляр. У нее будут изумительные способности и столь мощные, оные мы ноне наблюдаем по ее зову. Имея отличительность мышления и действия, лучица избирает свой путь. Она будет даже сейчас, такой маханькой, стараться вступать в противоречия с нами, будет пытаться изменить наши замыслы, судя по всему, не только наши… Нынче же лучица выбирает определенную плоть, с особыми качествами мозга. И потому ей безразличны такие показатели плоти, как крепость, здоровье. Вне сомнений, она будет всегда пользоваться лишь собственными предпочтениями, иноредь разламывая внедренные в нее предписания Родителя. Но Родитель уверен, что если следовать замыслам, каковые предложил ты, Перший, с летами лучица укрепит связь с плотью, и станет более покладистой. – Небо замолчал и нежданно широко улыбнулся, да так по светлому, что густо засияла золотыми переливами его кожа, малой рябью пошли волоски, прикрывающие губы. Определенно, Бог чуть-чуть даже засмеялся, уж так был доволен.– Родитель считает, – вновь заговорил он. – Что это божество своей мощью сравняется с нами. Вполне возможно будет обладать способностями, которые распределены меж нашей четверкой. Он назвал эту лучицу – новым этапом развития нашей Вселенной. Рождение ее удача, для нашего Всевышнего, для нас всех… ибо происходит такое вельми редко. Словом, скорее всего, появился новый Родитель.
