— Почему мороженым? — изумилась Темпл.
— Я всегда ублажаю себя мороженым, когда болею.
— К тому же, его не требуется жевать, — добавил Мэтт. — Я сейчас вернусь, мне нужно кое-что взять из своей квартиры.
— Отлично, — Темпл умудрилась сказать это через — аи!.. — плечо. — Гостевая ванная налево за кабинетом.
— Итак, чем еще вам помочь? — Электра решительно последовала за Темпл в спальню, все еще обдувая свои ужасающие ногти. Ее сандалии-«вьетнамки» энергично шлепали по паркету.
Темпл чувствовала себя так, будто ее волочит туда-сюда чрезмерно заботливый тюлень.
— Забудьте про мороженое. Лучше помогите мне снять все это.
Она повернулась спиной к хозяйке квартирного комплекса и предоставила ей «молнию» на трикотажной кофточке.
— Бедняжка, — добродушно проворковала Электра, расстегивая молнию и застежки лифчика. Темпл стиснула зубы от боли и унижения, но Электра была в этом не виновата — она всего лишь хотела помочь. — Где ваша ночнушка?
— Вон там.
— футболка с Гарфиддом, там, на вешалке? Прелесть какая!
Темпл вспомнила картинку на груди: самодовольный котяра, рыжий и полосатый, разглядывающий себя в зеркале. Под картинкой был текст: «Близнецы: ваша обоюдоострая натура более чем достаточна для всех окружающих, однако вам себя всегда мало». Слово «прелесть» было тут явно недостаточно выразительным.
Поднять обе руки, чтобы влезть в ночнушку, оказалось труднее, чем она предполагала.
— Электра, вы прямо Флоренс Найтингейл. Мне стыдно, что я вас так использую.
— Меня когда-то называли редкой птичкой, но соловьем еще ни разу, — однако она покраснела от удовольствия.
Темпл медленно потащилась в ванную и взглянула на себя в зеркало на кафельной стене. Не фонтан, конечно, но, по крайней мере, она больше не выглядела, как дочка Дракулы с засохшей на губах кровью. Фактически, ее лицо было почти нормальным, если не считать небольших припухлостей, замазанных толстым слоем тонального крема. Ну и неудивительно, множество избитыхженщин умудряются спрятать под макияжем свои жуткие тайны.
Она повернула кран с горячей водой и подождала, пока протечет холодная и горячая поднимется до ее этажа по старым трубам. Потом, наконец, намочила махровую салфетку. Выжать ее было непосильным делом для ее покалеченной руки, но тут Электра возникла за спиной, как горничная в отеле:
— Я могу это сделать, дорогая!
— Спасибо, — Темпл приняла выжатую салфетку и начала одной рукой мыть лицо. Когда она закончила эту процедуру и повернулась, Электра уже поджидала ее со старомодным голубым стаканчиком в одной руке и аптечной упаковкой в другой.
— Плесните сюда водички, чтобы запить таблетку. Вот она.
Крохотная ванная, красиво оформленная кафелем двух цветов — белым и серебристо-серым, не могла вместить одновременно неуклюжую хозяйку и ее хлопотливую помощницу. Они топтались вокруг раковины, задевая друг друга боками, пока Темпл, наконец, не проглотила таблетку. После этого она отправилась прямиком в постель. Электра включила потолочный вентилятор на малую скорость и подоткнула ей одеяло.
Как раз вовремя: вежливый стук в полуоткрытую дверь известил о возвращении Мэтта. Он принес полиэтиленовые травмпакеты, наполненные голубым охлаждающим гелем. Через минуту они с Электрой завалили весь ее правый бок обернутыми в полотенца пакетами. Правое плечо и рука немедленно затекли под ледяной тяжестью. Соорудив из нее мумию, эта парочка удалилась в гостиную, откуда до Темпл теперь доносились приглушенные голоса, явно обсуждающие ее несчастье.
Наконец-то ее оставили одну. С другой стороны, теперь, когда ничто не отвлекало ее от боли, все тело начало ныть. Ей надо бы было поспать, но сон не шел.
Что-то мягкое и тяжелое плюхнулось на кровать.
— Луи! Откуда ты взялся?
Кот решительно пошел по постели, приминая неровности простыни и покрывала, вдоль левого бока Темпл, и остановился только когда дальнейший путь должен был бы пролечь по голове хозяйки. Тут он замер, и его большая усатая морда приблизилась к ее лицу. Кот вытянул шею, приблизил нос к самому носу Темпл и принюхался.
— Больницей пахнет, — пояснила Темпл. Или, может, он почувствовал запах крови?
Луи повернул голову и обратил свое пристальное внимание на ее руку, плечо и все тело, тщательно обнюхав ее с ног до головы. Затем он примял лапами простыни и угнездился у нее под боком, свернувшись, точно котенок, где-то под мышкой. Раньше между ними никогда не водилось таких вольностей. Темпл тихонько погладила здоровенную кошачью башку, на что Луи спрятал нос в лапы, вздохнул и закрыл глаза. Похоже, хваленый тайленол оказал воздействие на него вместо хозяйки.
Темпл проснулась внезапно. Она не могла сообразить, почему ее рука придавлена влажными пластиковыми пакетами, и почему она чувствует себя так, точно Черныш Луи всю ночь топтался по ней своими двадцатью фунтами живого веса. Кота рядом с ней уже не было. Лунный свет пробивался сквозь французские двери и ложился на паркет ровными квадратами.
И тут она вспомнила, что случилось.
В панике она резко села, не подумав, и тут же боль пронзила все ее тело. Кровь пульсировала в каждой болезненной точке, как будто решила вырваться на волю. Она задыхалась, потому что не могла дышать, не могла поймать сбившееся дыхание. Возможно, из-за этого ее пульс колотился так сильно. Она от кого-то убегала во сне.
Все ее тело мгновенно покрылось потом, и вялый теплый ветерок от вентилятора заставил ее задрожать в ознобе. Приливы, что ли? В ее возрасте?.. «Что ж, тебе уже тридцать скоро, — подумала она угрюмо. — Пережила шок — вот тебе и климакс… Стоп! Таблетки. Сильные таблетки, Электра говорила. Может, это просто реакция на них».
Темпл с трудом вытащила себя из постели, слыша в сонной тишине собственное прерывистое дыхание.
Ее босые ноги прилипали к паркету, пока она тащилась к приоткрытым дверям гостиной. Лунный свет, из французской двери наполнял эту часть комнаты, выбелив ореховый паркет до цвета сосновой доски. В этом свете возле балкона серебрилось нечто непонятное, большое, светлое, притаившееся, подобно бенгальскому тигру. Темпл отшатнулась в страхе и наткнулась на что-то еще более крупное и непонятное.
— Темпл? — произнес мужской голос.
Макс!..
Но в ту же минуту все неизвестные в комнате сложились в ее затуманенной голове в правильное целое: непонятные громады, мужской голос, — все это сделалось узнаваемым. Одна громада стала журнальным столиком, передвинутым к балкону, вторая — разобранным диваном-кроватью, а мужчина — соседом, ее добровольным медбратом и охранником.
— Да, — ответила она дрожащим голосом. — Я внезапно проснулась и ничего не поняла сначала.
— Наверное, действие тайленола закончилось. Время принять еще одну таблетку.
