— То есть, вы полагаете, что их убил кто-то из соперниц. Что ж, физически сильная женщина теоретически могла это сделать. Но меня не интересуют теории, мисс Барр.
— Только факты, мэм?
— Именно.
— Хорошо. Я нашла Катарину — Китти — в гримерке. То есть, сначала я услышала всхлипы. Она пряталась за вешалкой с костюмами, забившись в угол, точно плачущий ребенок. Вы знаете, как испуганные животные прячутся — уши и хвосты торчат наружу, как будто, если они вас не видят, то и вы их не можете видеть. Вот так и она пряталась. Я сначала заметила ее туфли…
— Кто бы сомневался, — вставила Молина.
— Что, кстати, будет с туфлями и вообще с ее костюмом? Они такие классные. Китти их сама придумала.
— В полицейском участке в хранилище. До суда. Если, конечно, суд состоится. Продолжайте.
— Короче, я уговорила ее выйти, и вот тогда увидела ее лицо. Я тогда и не предполагала, что мое собственное лицо будет выглядеть так же буквально через несколько минут. Китти боялась какого-то мужчину. Она все время спрашивала, не стоит ли «он» в коридоре.
— Так что ваша теория о соперничестве рушится на глазах.
— Возможно. А возможно, у Китти был не один враг, а двое. Она говорила, что скоро будет в полном порядке, что собирается порвать с этим парнем… поэтому он ее и избил. Он хотел разрушить ее шансы на победу в конкурсе, потому что призовые деньги могли помочь ей начать новую жизнь. Но она все равно собиралась уйти, я точно знаю.
— Откуда?
— Она рассказывала про свои планы, про свой бизнес. Называла себя антрепренером с гордостью ребенка, торгующего лимонадом.
Глаза Молины опять скользнули по записям в блокноте:
— «Смех и грех». Темпл печально кивнула.
— Комический стрип-сервис. «Чистая радость», как она выразилась. Она была в отчаянии от того, что ее лицо пострадало перед конкурсом. Говорила, что даже тональный крем не скроет… Я теперь и сама убедилась, что это правда.
— Да уж. Темные очки в помещении — любимый аксессуар гопников, — заметила Молина, впрочем, не без сочувствия. — Кто-нибудь еще к вам сегодня привязывался?
— Только полиция и охранник на входе в зал, — ответила Темпл честно.
— Ладно, продолжайте.
— А это все. Я предложила ей сделать кошачью маску — и к костюму подходит, и лицо спрячет. Она засияла, как ребенок, который получил «Нинтендо» на Рождество. Когда я уходила, она была счастлива и готова действовать, только…
— Да?
— Она сказала мне, что плакала не от того, что ее избили, а из-за разрушенных планов на победу в конкурсе. Я тогда гадала, почему это так важно — не плакать, когда тебя бьют.
— А сейчас?
— А сейчас я знаю.
— Итак, вы оставили ее окрыленной, она помчалась делать маску, потом вернулась вечером, когда никого не было, чтобы порепетировать в ней… Почему?
— Она не хотела, чтобы кто-то знал, что с ней случилось. Скорее всего, она собиралась проверить, не будет ли маска мешать ей видеть, сужать угол зрения, не сделает ли ее неуклюжей… Ведь как она двигалась — это же была песня!.. Если бы испытания маски прошли гладко, она могла бы надевать ее на все последующие репетиции, и никто бы даже не догадался, что под ней скрывается.
Молина захлопнула блокнот.
— Посетите группу психологической поддержки. Держитесь подальше от расследования. Если вспомните что-то еще, сразу мне звоните. А теперь — марш домой.
Молина сделала паузу, ее синие глаза нехорошо блеснули:
— Я поймаю этого мерзавца!
И она пошагала прочь, направляясь к своим.
У Темпл болела каждая косточка, но она не собиралась выполнять указания Молины. И так уже в последнее время она только и делала, что слушалась ее указаний. Пришло время немножко понарушать руководящие планы.
Она вернулась в «Каравансерай лонж», где простаива-щие стриптизеры уже начали заказывать еду и питье. Над их пестрой компанией витала атмосфера некоего пикника, из-за дождя вынужденного остаться в помещении: раз уж мы тут застряли, что ж, проведем время с пользой!
То же самое собиралась сделать Темпл.
Она не стала подсаживаться к Линди: выспрашивать того, с кем ты уже знакома — чересчур легкий путь. К тому же, проводник на незнакомой территории может быть полезен, только если не мешает совать нос во все углы, чтобы разглядеть то, чего нет ни в одном путеводителе.
Темпл остановилась у столика, за которым сидела единственная женщина в гостиной, чей серебристый цвет волос был натуральным.
— Можно, я присяду?
— Присаживайтесь на здоровье.
Темпл села и украдкой оглядела соседку по столу. Типаж доброй бабушки: седая «химия» на голове, хлопчатобумажное клетчатое платье из тех, что не стройнят владельца и одобрены уличным дресс-кодом для ношения женщинами преклонных лет. Если бы не пуговицы спереди, отделанные тесьмой кармашки и большой отложной воротник, это был бы просто балахон. А так это был балахон с пуговицами, воротником и карманами.
— Вы тоже участвуете в конкурсе? В категории «За шестьдесят»? — вежливо спросила Темпл, постаравшись не запнуться на одиозном названии.
Старушка возмущенно взглянула на нее, но тут же рассмеялась:
— О, небо, нет, конечно! Я чересчур старая и толстая для любой категории. Вы что, думаете, детка, в этих конкурсах нет никаких стандартов?
— Извините. Я не слишком в них разбираюсь. Я тут занимаюсь связями с общественностью и как раз пытаюсь вникнуть…
— Пиар? — в светло-карих глазах старушки появился радостный блеск. — Тогда вы должны познакомиться с моей Келли. Вот она как раз идет!
Темпл обернулась, чтобы посмотреть в направлении ее взгляда, наполненного материнской гордостью.
Длинноногая высокая брюнетка пробиралась меж столиков, неся в руках два стакана и две бутылки пива из бара и по-собачьи зажав в зубах маленькое пластиковое ведерко с попкорном.
Добравшись до их стола, блудная дочь ловко наклонилась и жестом профессиональной официантки освободилась от своей ноши. Затем бросила на Темпл любопытный взгляд сквозь густую решетку накладных ресниц, прилепленных и снизу, и сверху.
Мама Келли сочла за честь представить Темпл дочери:
— Это пиар-леди вашего конкурса, лапуля.
— О, привет! У нас куча публикаций в прессе, слыхали, да?.. Я репетирую такой номер — супер.
Темпл оглядела Келли. Бело-голубая присборенная хлопчатобумажная кофточка стиля «крестьянка» и, в тон ей, ненатурально голубые яркие глаза. Вот глаза Молины, поразительно синие, но явно данные природой, сверкали в соответствии с ее характером и были очень убедительны. Голубые контактные линзы этой девушки не подходили ей, как и лицемерная атмосфера покоя и комфорта южных провинций.
