Я огляделся вокруг. В следующий раз, когда здесь, во дворике, пройдет свадьба, вести ее буду я как новый глава клана. Но хорошо, что в этот раз церемонию вел папа. Он заслужил.
Потом мы по традиции ели торт и кормили им друг друга. У нас на свадьбах, как правило, так не поступают, но мы решили сделать исключение ради Мэгги, Линн и Джима. Потом мы танцевали традиционный танец Виртуозов.
Начинается он так: невеста (а в нашем случае – невесты) встает в середину круга, а все мужчины, кроме жениха (женихов), ее окружают, берутся за руки, словно защищают. Жених тем временем двигает ногами – сначала левую закидывает на правую, затем возвращает ее в исходное положение, бьет ступней о землю и повторяет… Это старый народный танец наших предков, в котором понемножку от самых разных культур.
Мужчины по очереди выходят из круга – к невесте, танцуют с ней и уступают место следующему. Мне, если честно, эти танцы казались такими же глупыми, как и те, что устраивают на церемонии Воссоединения, когда все меняются женами. Я ведь только женился – и делиться, хоть убей, не хотел.
Но пока я наблюдал, как Мэгги танцует со всеми моими дядюшками, досада рассеялась. Особенно забавно было, когда дядя Майк заставил стебли плюща подползти к Мэгги, обхватить ее за руку и привязать к нему самому. Она хохотала так громко, что ее смех заглушал музыку.
А я только и мог, что стоять и смотреть на свою любимую.
Когда пришла папина очередь танцевать с Мэгги, он поднял в воздух солонки со всех столов и опрокинул их высоко над головами девушек. Соляные песчинки медленно падали в воздухе, будто снег или песок. Слащавенько, да, но Мэгги и остальных девчонок это зрелище заворожило.
Как только мы поужинали и покончили с тортом, гости засобирались, но тут я огорошил всех своими новостями. Как и обещал Мэгги, я рассказал остальным про Маркуса и забронированные для нас домики.
Я велел всем взять свои вещи, подготовленные для медового месяца, и вернуться через час. Заворчал в ответ один только Кайл, но и он нас послушался.
Биш приуныл. Ему не терпелось поскорее рассказать Джен о доме, но он понимал: безопасность прежде всего.
Остальные Джейкобсоны по моему приказу должны были остаться у папы дома. Там они наверняка будут в безопасности: нет места надежнее папиного дома. Никто не стал со мной спорить: Джейкобсоны всегда рады провести время вместе. А мама так вообще пришла в восторг: наконец-то можно для кого-нибудь поготовить.
Мы попрощались. Мама плакала и суетилась – сначала надо мной, а потом и над Мэгги. Никто не швырял в нас рисом, не дарил подарков; и переодеваться мы не стали, только напялили туфли.
Биш и Джен поехали в машине с Джимом и Фионой, а мы с Мэгги взяли с собой Кайла и Линн. Радио пришлось включить на полную, чтобы заглушить их причмокивания, доносившиеся с заднего сиденья. Мэгги это жутко развеселило, и она полдороги хихикала, уткнувшись в мое предплечье.
Я ждал, что Мэгги заснет, но она гладила меня пальцами по руке и кисти. Само спокойствие. Черт, она была даже спокойнее меня! Я слегка опешил, пытаясь понять, отчего же она так невозмутима, и почему-то не радовался, а тревожился.
У маяка недалеко от коттеджей я притормозил. Мэгги коснулась ладонью моей щеки и повернула лицом к себе. Она молчала, но слов и не было нужно. Слабая, открытая улыбка, тронувшая ее губы, сказала мне, что она счастлива… и готова.
Я сообщил хозяину о нашем приезде и раздал всем ключи. Отдавая Джиму его связку, я старался держаться непринужденно. Однако сам Джим предпочел не смотреть мне в глаза. Я едва не вздохнул от невыносимой неловкости: все мы притворялись, будто не понимаем очевидного и не разойдемся сейчас по коттеджам объявлять медовый месяц открытым…
Мы встали возле машин.
– Что теперь будем делать? – спросил Биш.
Джим хмыкнул, а Кайл засмеялся над двусмысленностью этих слов.
– Я не о том… теперь – в смысле завтра, а не сейчас… – смущенно забормотал Биш.
Но сдержать смех было уже невозможно. Сначала захохотал Биш, а потом и все остальные. Успокоившись, я взял Мэгги за руку и сказал:
– Какое-то время переждем здесь. Кредитку отследить нельзя – она папина, как раз на такой вот непредвиденный случай. Сидим тише воды ниже травы, пока не решим, как быть с Маркусом.
– То есть торчать нам здесь с неделю? – поинтересовалась Линн.
Я кивнул:
– Может, и дольше.
– Отпад!
– Ну что ж. Я считаю, нужно время от времени друг друга проведывать – на всякий пожарный. Так что давайте встретимся завтра на ланче? – с небрежным спокойствием предложил я, хотя все прекрасно всё понимали.
– Ага, на ланче, – ухмыльнулся Кайл. – Времени у нас предостаточно.
– Заткнись, Кайл.
Повисла тишина. Неловкость была столь ощутима, что, казалось, ее можно потрогать. Я соображал, что сказать, но казалось, что бы я в тот миг ни делал, во всем папа и брат Мэгги прочтут слова: «Как же мне не терпится уединиться с Мэгги». Поэтому я молчал. Лучше уж неловкая тишина.
Но Кайл, конечно, за словом в карман не полезет…
– Тогда спокойной всем ночки и крепких снов! – пожелал он весело и потащил захихикавшую Линн прочь.
– Увидимся завтра, пап, – сказала Мэгги мягко и обняла отца за талию. – Я очень за тебя счастлива.
– Я тоже счастлив, – ответил он и перевел взгляд на Фиону.
Они друг другу улыбнулись. Фиона стояла в своем красном платье, с сумочкой в руке и, как и Мэгги, не казалась особенно взволнованной.
Я глубоко вздохнул. Не чтобы успокоиться, а просто так.
Чуть раньше, после церемонии, папа отвел меня в сторонку и сказал, что хочет поговорить о Мэгги… и нашей первой брачной ночи.
– Сынок, я просто хочу, чтобы ты был готов. Понимаю, разговаривать со мной о таком неловко…
– Неловко… – задумался я. – Типа того, ага.
Он усмехнулся:
– Послушай, я знаю – твое запечатлевшееся тело само поймет, как… и что надо делать. Тем более, в общих чертах ты знаешь. И поговорить я хочу не о том.
– Не о том? – повторил я.
– А о том, что наши тела не позволяют причинить боль своему нареченному. – Отец многозначительно на меня взглянул. – И если причинить боль мы им не можем вообще, то не сможем и в брачную ночь. Ты об этом задумывался?
Ой-ойушки. Об этом я и правда не задумывался.
– И что это значит? Что мне делать?
– Ну, твое тело само о ней позаботится. Она почувствует лишь толику боли – на одно мгновение, а потом твое тело ее исцелит. Я просто хочу, чтобы ты понял: разговоры о пестиках и тычинках – это все, конечно, правда, но для Асов все равно чуть по-другому.
Все-таки хорошо, что мы об этом поговорили, подумал я с облегчением. А то заволновался бы ночью и все испортил.
