Рек великолепно справился со своей задачей, и остаток пути мы проделали с ювелирной, поистине, точностью. У меня здорово затекла шея следить за работой паренька, но всё было в порядке, он справился.
Я спрыгнул с крыши гондолы, ещё до того, как та коснулась земли. Взломал дверь, и начал помогать экипажу выбираться − дыма здесь было полно, и полно пострадавших. Лёгкая приземлилась недалеко, я к этому времени вывел уже половину экипажа.
Рек подоспел ко мне, когда я укладывал на землю сильно наглотавшуюся угарного газа девушку. Помощницу механика, если верить нашивкам. Она была, кажется без сознания, но тут было сложно разобрать − фонари улетели вместе с домами, а феерия подошла к концу.
− Ты просто молодец, парень! − поздравил его я, но сразу же вспомнил о потерпевшей, − ну а тут нужен нашатырь и подышать кислородом под давлением «4» минут пять. Справишься?
Он радостно кивнул, сияя как начищенный таз, а я опять пошел в гондолу Энкорры, впрочем, у двери меня встретил мастер и сказал, что всё в порядке − все вышли. Все живы. Я выдохнул. Мы немного пообщались, и Кейрик заверил меня, что теперь он мой должник, впрочем, много ли возьмёшь с воздухоплавателя без дирижабля?
Ко мне опять подбежали Дивен и Рек. Парень отрапортовался:
− Всё сделал.
− И как, она пришла в себя? − спросил я мягко, меня начало отпускать, и от того − мелко потрясывать.
− Кто? − тупо переспросил Рек.
− Девушка, я же велел тебе… − тут до меня дошло. Мы же были теперь на земле.
− Я подышал кислородом на «4» как вы сказали и нашатыря…
− Кай, чем нужно помочь? − вмешался Дивен.
Я рассказал ему правила первой помощи, и принялся было помогать сам, но понял, что это уже не к чему − Дивена, Вай-Вай и мастера Кейрика вполне хватало. Поозиравшись, я поплёлся смотреть что случилось с Лёгкой.
Спустился в моторную, нашел, в чём причина. Полетели те детали, которые я хотел заменить перед этим полётом, но не заменил потому, что Дивен заставил меня купить кулон. Дивен заставил? Нет…
Нет! Это как так вышло − либо кулон для сына, либо детали для дирижабля?! Можно раскрасить все зори мира, но в итоге не хватит на такой дирижабль, в котором было бы место для Сайрики! И чтоб я мог получить назначение для сына − сюда на свой дирижабль − так не получится! Так − не бывает!
Я могу работать сколько угодно, я могу вообще отказаться от обуви и ходить всесезонно голым, но иметь и семью, и небо − никак не могу! Почему?! Ведь я всё делал как надо! Не так, как Дивен это себе понимал, но так, как надо! Да, да Сайрика права, что ушла. Да, она права! Но в чём же я был не прав? Что любил её?! Что сам от неё не ушел?! Что я не сдался, что я не отпускал ни её, ни свою мечту? Ведь я не могу без неё жить. И без неба я жить не могу! Я не притворяюсь, не придуриваюсь − я живу только ими обоими! Так зачем мне это было каждый раз говорить? Проклятье!
Я очень редко раскидываю по моторному инструменты. Ещё реже я сижу, забившись в угол и в голос рычу, но именно в этот момент моей жизни со мной решила познакомиться моя мать.
Глава 5. Некоторые неочевидные аспекты раскрашивания зорь
Вошла она тихо, сложив чопорно руки на красивом траурном платье. Осанка у неё была породистая − годы не скрали её стати. Она была ещё не старой, хотя жизнь её и клонилась к закату. Нет, я не правильно сказал − она ещё не превратилась в старуху, но да, она уже была стара.
Я поднял на неё взгляд, ещё не понимая кто она такая, она представилась, назвав себя по имени. Спросила:
− Ваш дирижабль потерпел крушение, мастер Кай?
− Моё имя Кай, но я не мастер, и мой дирижабль сломался, но крушения не терпел. Загорелся не он. То была Энкорра.
− Что же, в том, что произошло с вами и вашими коллегами − моя вина. Вы поверите мне, если я скажу, что не знала о том, что похороны…
− Сотворитель, ну конечно же нет! − нетерпеливо оборвал я её глупые слова, вещая из угла, − огонь и горючие газы несовместимы! Разумеется, я вам не поверю!
− В таком случае, просто выпишите счёт на компенсацию ваших потерь, − сухо сказала она, чуть подправив осанку.
− Я ничего не потерял.
− Передайте это вашим коллегам, − покровительственно предложила мне гостья.
− Передавайте сами.
− Мой муж, − пряча в голосе слёзы и глотая возрастающее негодование произнесла старая женщина, − скончался лишь несколько дней назад, и сегодня, юноша, были его похороны, так имейте же…
− Знаете что, дамочка, − вспылил я, вскочив и обвиняюще указав пальцем на её сияющее черными кристаллами траурное платье, − сейчас тут только что два десятка механоидов чуть не скончалось. Из-за того, что Вы не смогли подумать об элементарном! − заканчивая фразу, я уже сам «подумал об элементарном», и понял кто передо мной. Опустил палец. Она посмотрела на меня разочаровано и горько так резюмировала:
− Кай.
Я прочистил горло, и заложив руки за спину для имитации пущей важности, стал продвигаться к выходу из моторного. Проходя мимо неё, я отдал ей знак скорого прощания, и она проследовала за мной по гондоле к выходу. На ходу она достала чековую книжку, отписала там и протянула мне:
− Вы и ваша команда испытали неудобства морального, скажем так, характера и моя честь требует их компенсировать некоторой суммой.
Воспитания я был невысокого, и потому сразу изучил чек. Сумма и впрямь была «некоторой».
− Ну что ж, спасибо.
Она остановилась, и в её осанке ненавязчиво читалось возрастающее чувство благородного оскорбления:
− Вам мало?
Я не смог сдержать добродушного смеха, который так меня и пробивал:
− Мне вас уже много. Возвращайтесь домой, ради Сотворителя.
У самого выхода, она поглядела красноречиво на застывшие в заключительном аккорде танца здания, и спросила:
− Вы получили отложенный подарок моего супруга?
− Да.
− Он считал, что в цветах заложено всё, что только…
− Я понял смысл этого подарка, − ответил я громче, раздраженнее и куда как более обиженно, чем собирался, − отчего? Отчего вы, госпожа, не узнав меня и не поговорив со мной сразу решили, что я не понимаю смысл этой вещи, что у меня нет и никогда не было связи с отцом?!
Вместо ответа она окинула пренебрежительным взглядом и Лёгкую, и мой потрёпанный плащ, который я купил ещё до встречи с Сайрикой, и заштопанную многократно её механическими пальчиками рубашку, и сношенные сапоги, досталось и непрезентабельной роже Река.
