Выехал на улицу, повернул налево.
— А куда мы едем? — спросил Тони.
— Не все ли равно? — Рэй постарался придать голосу оттенок дружелюбия. — Просто едем. Если тебе совсем невмоготу, перебирайся на заднее сидение, поспи пока.
Сердце стучало так, что удары отдавались в виски.
Темнота, запах в машине — неприятный, затхлый…
«Попытайтесь понять, почему человек лжет — тогда, возможно, вам удастся докопаться и до скрытой под этой ложью правды…»
Что же все-таки означает вранье Тони? Что он связан с преступниками? Или что ему удалось от них сбежать, но, смекнув, что тут можно сорвать неплохой куш, он выдумал историю, будто его прислали за выкупом?
Если так, то становится понятно и еще одно: почему речь идет всего о пятистах тысячах евро. Ведь в письмах было четко написано: миллион! Но если требование выкупа — это «личная инициатива» шофера, то он может просто не знать, о какой сумме там шла речь. Он вообще, по идее, не должен ничего знать о письмах…
— Слушай, а что с деньгами-то? — словно подслушав его мысли, нерешительно спросил Тони. — Ну… с теми, которые нужно в спортивную сумку положить.
— Деньги я в банке получу, когда откроется, — объяснил Рэй. — Рамсфорд позвонит, даст распоряжение. Мы с ним обо всем уже договорились.
Притормозил у ночной лавки, где продавали закуски.
— Может, ты поесть хочешь?
— Да нет, — Тони поморщился. — Кусок в горло не лезет.
На самом деле Рэй знал, куда именно едет. Толком дорогу он не помнил, но словно какое-то «шестое чувство» вело его, подсказывая правильное направление.
Доехал, свернул и остановился. Выключил мотор и повернулся к Тони.
Шофер подался вперед, напряженно озираясь.
— А чего… — голос дрогнул, — почему мы встали?!
— А ты не знаешь?
— Нет… нет.
— Хорошее тихое место, — объяснил Рэй, — можно спокойно, без помех, посидеть, поговорить.
Если Тони, как он утверждает, очнулся только в доме, следовательно, никак не может помнить проулок, где преступники бросили «Крайслер». Тогда чего же он вдруг так занервничал?
— Да, именно поговорить… — медленно повторил Рэй.
— О чем? — отрывисто и настороженно спросил шофер.
— О Мэрион Рамсфорд, и о том, где она сейчас.
— Но я же тебе сказал, они… — начал Тони и осекся, увидев появившийся в руке Рэя пистолет. — Ты что?!
— Ты лжешь.
Эти слова словно подвели черту под всеми предыдущими разговорами. Рэю вдруг почудилось, что сейчас, в этот самый момент он переступает какую-то грань, которая разделит его жизнь на две части — то, что было «до», и то, что случится «после».
— Ты лжешь, — повторил он увереннее. — Где Мэрион?
— Я… я ничего не знаю, — уставившись как завороженный в черное, идеально-круглое отверстие ствольного канала, замотал головой шофер. — Нет, я… — Рука его медленно тянулась к замку ремня безопасности.
В тесном пространстве выстрел показался оглушительным. Тони выпучил глаза.
— Ты… ты… ты что?!!
— Если ты еще раз потянешься к ручке или к ремню, я прострелю тебе руку, — медленно и жестко сказал Рэй.
— Ты что, ты же мог меня ранить… убить!!! — словно не слыша его, трясущимися губами продолжал лопотать Тони.
— Не мог. Я чемпион штата по стрельбе и всегда попадаю туда, куда целюсь.
Что он делает, как он вообще может это делать?! А губы между тем выговаривали четко и ясно:
— А теперь ты мне скажешь, где Мэрион. И если еще раз ответишь «Не знаю», я снова выстрелю. На этот раз тебе в ногу.
— Ты… ты сумасшедший!
— Возможно. Но если ты мне не скажешь, где она, я выстрелю.
— Я не знаю, правда не знаю!
— Ты лжешь. — На миг показалось, что это происходит не с ним, точнее, с ним, но во сне, скоро он проснется, дома, в своей постели, а потом прибежит Ри, прыгнет на кровать и скажет: «А знаешь что?!» — и нужно будет, как всегда, ответить: «Что?»…
Выстрел — и через секунду крик, тонкий и вибрирующий. Тони согнулся вперед, схватившись обеими руками за голень.
Рэй переложил пистолет в левую руку и включил мотор. Он надеялся, что машина сработала наподобие глушителя и снаружи выстрелы были не особо слышны, но оставаться на этом месте дольше было опасно.
Тронулся с места; достал из кармана платок и протянул продолжавшему подвывать Тони.
— Перевяжи ногу.
Шофер выпрямился, взглянул ошалелыми, полными слез глазами.
— Перевяжи, — повторил Рэй.
Выехал на улицу, свернул на юг — подальше от центра, от людных мест. Остановившись у одного из светофоров, заметил совсем рядом, метрах в двух, полицейскую машину. Если Тони сейчас закричит, позовет на помощь…
Но шофер сидел неподвижно, глядя перед собой. Рану перевязывать не стал, платок так и остался лежать между сидениями. Впрочем, Рэй был уверен, что пуля прошла по касательной к ноге и серьезной раны там нет — скорее, ссадина, как от удара бичом.
Увидев тихую улочку, Рэй свернул туда, проехал метров пятьдесят и снова свернул — в неприметный, плохо освещенный проулок. Остановился и выключил двигатель.
— Итак — где Мэрион Рамсфорд?
— Но…
— Я считаю до пяти, потом стреляю. Раз…
Он сам ужасался тому, что делает; если бы в его присутствии кто-то так мучал человека, он бы наверняка вступился, потому что это нельзя, нехорошо, неправильно!
— …два…
— Не надо!
— …три…
Тягучие, бесконечные секунды; каждая — как вечность, пока она тянется, успеваешь передумать массу вещей.
— …четыре…
А если Тони ни в чем не замешан?! Но тогда почему, когда они проезжали мимо полицейской машины, он не позвал на помощь?
— …пять!
«А вдруг я ошибаюсь?!» — в который раз подумал Рэй, но палец уже нажимал на спусковой крючок.
На этот раз отчаянный воющий крик продлился куда дольше. Немудрено — это вам уже не поверхностное ранение, икра была прострелена насквозь.
Сознание Рэя словно раздвоилось: одна часть, слыша этот крик, дрожала и сжималась от ужаса, от осознания того, что это из-за него, именно из-за него кричит от боли Тони, другая же… другая холодно оценивала происходящее: пуля, скорее всего, застряла в двери, либо прошила ее насквозь и ударилась об асфальт — хорошо, никого не задело рикошетом. Тони уже не кричит — всхлипывает… ага, вот, выпрямляется… Сиплый, сорванный от крика голос:
— Если ты сейчас убьешь меня, то вы уже никогда не найдете мисс Рамсфорд!
