– Через сколько эта штука позеленеет? – спросил он.
– Через час, – ответил я.
Эли нервно взглянула в сторону двери.
– У нас нет столько!
– Нет, – забормотал Марко. – Все должно было быть не так. Сроки были другие…
– Что не должно было быть так? – не понял я. – О каких сроках ты говоришь?
– Ну же, Шелли, малыш, зеленей! – Марко грубо затряс сферу. – Зеленей!
– Отпусти ее, Марко! – закричал Касс.
Я схватил Марко за руку, испугавшись, как бы он не сломал механический локулус.
– Да что с тобой? Пусть делает свое дело!
Марко, понурившись, отступил назад и оглянулся, услышав шум снаружи. Шелли за его спиной начала издавать странные звуки и задергалась.
– Ладно, ребят, – сказал он. – Вы ведь в курсе, кто принес сюда локулус, так? В смысле, в легенде четко говорится…
– Да-да, Массарим, злой брат Караи, – нетерпеливо перебила его Эли. – Сейчас не время для урока истории, Марко…
– И что он сделал? – спросил Марко.
– Украл локули и спрятал их в Семи чудесах света! – вскричал я.
– Он это сделал, потому что Караи хотел их уничтожить! – сказал Марко. – Караи был зол на их мать, Калани, за то, что она сделала. И в чем-то был прав. Разделение атлантийской энергии на семь частей и изолирование их было плохой идеей. Это нарушило энергетический баланс. Но Караи был слишком туп, чтобы понять: уничтожение локули погубит Атлантиду.
– Марко, Атлантида и так погибла! – напомнил я.
– К чему вообще этот разговор? – вскипела Эли.
– Вы что, не понимаете? – спросил Марко. – Караи ошибался! Если бы он просто оставил локули в покое, Массарим бы что-нибудь придумал. Починил бы их. Наладил поток энергии. Справился бы как-нибудь. В Атлантиде жили лучшие умы за всю человеческую историю! Но Массарим не смог убедить брата, поэтому ему пришлось забрать локули…
Кто-то вышел из тени под солнечный свет. На фоне дверного проема, как раз посередине зала встал высокий мужчина в простой коричневой рясе, его лицо скрывал капюшон, а на ногах не было ничего, кроме кожаных сандалий.
Я уже видел этот наряд ранее – причем в большом количестве – на склоне острова Родос в Греции. Там жили монахи, защитники того, что осталось от Колосса Родосского. Они звали себя массаринами, в честь атлантийского принца, которому поклонялись. И они же под предводительством парня по имени Димитриос пытались нас убить.
Касс и Эли медленно попятились, а мужчина поднял руку и сбросил с головы капюшон. В темноте его темные с проседью волосы казались почти черными.
«Быть не может!» – я, пораженно моргая, уставился на него.
– Брат Димитриос? – спросила Эли.
– Так-так, – с сильным акцентом отозвался мужчина. – Что за радость разделить столь волнующее приключение вместе со старыми друзьями.
– Что вы здесь делаете? – спросил я. – Как вы вообще сюда попали?
Под светом факела в зал скользнули еще две фигуры в капюшонах.
– Было бы грубо с моей стороны, – сказал брат Димитриос, – не представить моих коллег, брата Ставроса и брата Йоргоса. Мы здесь, чтобы забрать кое-что, что мы искали уже очень долгое время.
Они что, Избранные? Невозможно! Они для этого слишком старые!
«Он не видит ловушек, не знает, где стрелы и газ…»
– Ну так подойдите и заберите, – улыбнулся я.
Брат Димитриос запрокинул голову и захохотал.
– Хорошая попытка, мой мальчик. Мы в курсе, что здесь. Видишь ли, нас проинструктировал лучший. Настоящий гений в вопросах доступа и добычи и передачи секретной информации. Молодой человек, чье сердце и разум наконец направлены в верное русло.
– Вы нашли еще одного Избранного? – предположил Касс.
– Не было необходимости, – брат Димитриос взглянул в глубь зала и улыбнулся. – Отличная работа, Марко.
Глава 43. Предательство
– Марко? – лицо Касса стало белым как мел.
Марко отвернулся.
Я старался отвлечься от этой картины. Старался убедить себя, что он смотрит на локулус. Что он сейчас пробежит по залу, не задев ни единой ловушки, прыгнет на брата Димитриоса и врежет ему кулаком прямо в лицо за столь наглую ложь. Но Марко ничего не сказал. Ни слова отрицания. Что означало, что он нас предал. Эта мысль с колокольным звоном билась в моем мозгу. Я не мог в это поверить.
Дария пребывала в полнейшем недоумении.
– Марко, кто этот человек? Он твой отец?
– Нет, он вор, капающий нам на мозги! – закричала Эли. – Не слушайте его! Он считает нас тупыми доверчивыми младенцами!
– Я капаю им на мозги, брат Марко? – спросил Димитриос от двери.
Марко продолжал смотреть в сторону.
– Вы рано, – буркнул он.
– Прошу прощения? – дернул бровями Димитриос.
По лицу Марко побежали капельки пота.
– Помните наш уговор, чувак? У реки? После того, как я привел вас сюда? Мои ребята установят Шелли и заберут локулус. Вы обещали, что у меня будет время обо всем с ними поговорить. Рассказать… всю правду. И лишь тогда я должен был дать вам знак появиться.
– А, прошу нас простить, – протянул брат Димитриос. – Но обстоятельства изменились. Вавилонские стражники оказались куда настойчивее ожидаемого. А теперь, если ты не против, передай мне, пожалуйста, локулус.
Мой мозг отказывался воспринять слова Марко. Он просто не мог их произнести. Все это звучало как жестокий розыгрыш. Будто какой-то злой чревовещатель воспользовался им, чтобы подшутить над нами.
– Я не верю… – прошептала Эли с расширенными от ужаса глазами. – Марко, это ты привел их сюда?! Ты перешел на Темную сторону!
– Вы не получите локулус, – сказал я. – Ни за что. Нам нужно дождаться, когда Шелли заработает. Если убрать локулус слишком рано, у Вавилона не останется ни единого шанса! Все это место отправится в тартарары! Исчезнет с лица земли! Скажи им, Марко!
Дария посмотрела на меня.
– Тартарары? Что это значит?
– К несчастью, именно туда и отправится Вавилон, – ответил вместо меня брат Димитриос. – Где он должен был оказаться многие столетия назад, согласно истинному течению времени. Существование этого города противоречит всем законам природы. У вас оказались в запасе парочка тысячелетий, жили себе, здравствовали, пока во всем остальном мире умирали миллионы и миллионы людей. – Он взглянул на каждого из нас. – А что ваша Шелли, игрушка, основанная на описании какого-то сумасшедшего, жившего в девятнадцатом веке? Мне очень не хочется вас расстраивать, но подобное возможно лишь в комиксах. Она никогда не заработает.
