Зеркала исчезли, чтобы он не увидел, пусть и случайно,
своего отражения. Даже бреет его теперь Серега, а когда его нет, или Анна, или
Марина, так что и при таком деликатном деле ему зеркало без надобности.
Чеканка убрана потому, что темно-бронзовый цвет фона очень
схож по цвету с его новым лицом. Когда Манихин злится или раздражается – а он
почти всегда находится в состоянии нервного возбуждения, и это вполне
объяснимо, – когда подскакивает давление и кровь ударяет в голову, тогда лицо
его становится вообще фиолетово-аспидного цвета. Конечно, теперь давление
скачет гораздо реже. Из гипертоника он постепенно превращается в гипотоника –
таково следствие прогрессирующей анемии, свойственной его загадочной болезни.
Как говорится, нет худа без добра!
За окном что-то сердито закричал Серега. Он в саду, не во
дворе, который выходит на улицу. Неужели соседские мальчишки опять швыряют
камни через забор? Раньше все пытались пробраться в теплицы или к грядкам с
клубникой, а когда поверх забора натянули проволоку, начали швырять каменюки.
Просто так, из вредности. Пробили на днях стеклянную крышу теплицы, Серега
изругался весь, пока застеклил ее заново… Идиоты малолетние, не понимают, что
Манихин не ягоды жалеет. Больше всего на свете он боится столкнуться с кем-нибудь
лицом к лицу! Интересно, гуляют уже слухи по поселку или нет? Хотя он
стережется, не выходит из дому днем, только в сад, скрытый высоченным забором,
а все же вдруг его кто-то видел? Тогда вполне возможно, что мальчишки швыряются
камнями не из мести, а просто из необъяснимой детской жестокости. Хотя почему
только детской? Взрослые тоже жестоки, куда более жестоки, чем дети, уж
кто-кто, а Манихин мог в этом убедиться, и не раз!
Опять послышался крик Сереги. Ого, как разъярился! Да что
там такое?
Манихин встал, вышел на галерейку, опоясывающую дом. Встал
близко к стене, чтобы лицо оставалось в тени навеса. Этим навесом галерейку
прикрыли всего лишь месяц назад, когда он убедился, что теперь его лицо легче
спрятать, чем вернуть ему прежний вид.
Огляделся – и сразу заметил яростное мельтешение
смородиновых веток – вверх-вниз, вверх-вниз! Такое впечатление, будто за ними
кто-то играл в прятки, ретиво выбирая себе местечко. А еще вернее – дрался!
С крыльца, забыв о ступеньках, соскочила Марина, пролетела, как
всегда, легко выворачивая ступни носками наружу, к смородине, вбежала в высокие
кусты – и тотчас вывалилась оттуда, плюхнулась на землю и села – по всему
видно, не столько ушибленная, сколько ошарашенная. Что-то закричала, Манихин не
разобрал, замахала кулаками. Смородиновые кусты по-прежнему ходили ходуном.
Марина только начала подниматься, как оттуда вылетел еще один человек,
плюхнулся прямо на нее, повергнув ее плашмя и при этом умудрившись проехаться
физиономией по газону.
Манихин азартно наблюдал, как парень пытается встать, но ему
мешает визжащая Марина. Они снова и снова сбивают друг друга с ног. Куча мала,
да и только.
Да ведь это Сереге так не повезло, наконец-то узнал Манихин
своего водителя, охранника и, как в старину говорили, камердинера. Или,
наоборот, повезло? Надо думать, Серега воспользуется удобным положением сверху
и не преминет хоть немножко потискать недотрогу, к которой уже второй год
клинья бьет, а она пренебрежительно зовет его «братишкой» (они оба Николаевичи)
и объясняет, что испытывает к нему исключительно родственные чувства, а это все
равно, что никакие.
Он услышал странные звуки и не сразу сообразил, что это
смех.
Его собственный смех.
Он смеется. Смеется!
Давненько такого не бывало, немудрено, что отвык от этого
звука. Сам отвык и других смеяться отучил…
Вдруг Манихин сообразил, что, увлекшись кувырканиями в
траве, он совершенно забыл о той толчковой силе, которая вышвырнула из
смородины сперва Марину, потом Серегу. И тут же увидел ее, эту силу, – вернее,
его, потому что это был длинноногий парень в джинсах и синей футболке, который
мчался напрямик через клумбы, непроизвольно перескакивая через них и каким-то
образом умудряясь не помять ни одного цветка.
Манихин смотрел сверху на его русую макушку – волосы были
пышные, чуть вьющиеся – и чувствовал себя таким растерянным, каким не был уже
давно.
Кто такой? Вор? Грабитель? Убийца?
Эта мысль вовсе не показалась невероятной! Тот, кто отравил
его, устал ждать результата и решил перейти к конкретным действиям? И что это
будет? Выстрел? Удар ножом? Вроде бы в руках у парня ничего нет…
Или это просто корреспондент какой-нибудь желтой газетенки?
Прослышал про затворника из Зеленого Города, ну и… а может быть, те двое со
«Скорой» проболтались?!
В эту минуту незнакомец вбежал в дом.
Манихин вернулся в кабинет. Дверь распахнулась – он еще
успел удивиться, что парень в одно мгновение взлетел на третий этаж, словно бы
прошил перекрытия своим стремительным телом, – но на пороге стояла Анна,
испуганная до меловой бледности:
– Петя, там чужой…
– Петр Федорович! – закричала снизу Марина. – В доме чужой!
Слышите?
Предупреждение запоздало – дверь снова распахнулась, и
теперь в комнату ворвался парень в синей майке.
Волна ярости, исходившая от него, с такой силой ударила
Манихина, что он даже покачнулся, но тут же вернул ему эту волну, усилив ее
многократно собственным гневом: «Ты ворвался в мою жизнь? Тебя привело
любопытство? Досужий интерес к чужому горю? Так получи в ответ мою ненависть к
твоей жестокости. К твоей безжалостности!..»
Парень остановился, набычился, потом принялся шарить по
карманам, не сводя с Манихина остановившегося взгляда. Выхватил какие-то
скомканные зеленые бумажки, швырнул в лицо Манихину – и вдруг качнулся, нелепо
взмахнул руками, начал заваливаться назад. Лицо его помертвело, глаза
закрылись.
Анна вскрикнула, прижала ко рту руки, и Манихин увидел, что
Серега пытается удержать падающее тело незваного гостя.
Его аж замутило от ужаса!
– Что ты… что ты с ним сделал?
– Ничего, – осторожно опуская незнакомца на пол, задыхаясь,
выговорил Серега. – Я дурак, забыл шокер в холле, с собой в сад не взял, не то
он бы сюда только через мой труп!..
Серега любил сильные выражения, вообще любил стращать людей.
На свежего человека его угрозы даже могли произвести впечатление, но Манихин к
ним уже привык, разве что использовал Серегино хобби в своих корыстных целях…
Не далее как вчера совершил такую вот очередную глупость!
