Конечно, могло статься так, что Лукьянов пришел на дежурство
со своим боезапасом и выпил сам-один, еще до того, как пришел убийца. Но куда
делась бутылка? Ни в сберкассе, ни в мусорном ящике во дворе ее не нашли. И
куда пропал стакан, из которого он пил? Лукьянов не стал бы их прятать. Сунул
бы под стол, или за печку, или в какой-нибудь угол, да и ладно. Но нет. Значит,
их унес убийца – вместе со своим стаканом. Определенно на бутылке были его
отпечатки, как и на его стакане и, очевидно, на стакане Лукьянова. То ли взялся
за него случайно, то ли менялись они с Лукьяновым потом стаканами, ведь когда
хорошо примешь, уже не больно-то важно, из чего пьешь. Он мог бы вытереть и
бутылку, и посуду, но решил не рисковать. И унес. А выбросил небось в речку
Заманиху или где-нибудь в лесу закопал, поди теперь сыщи!
Да, убийца очень старался уничтожить даже самые
мало-мальские следы, которые могли бы привести к нему. Но самим этим старанием
он проложил для оперативника Бушуева один важный, четкий след. Ведь чтобы
позаботиться об уничтожении отпечатков пальцев, надо знать, что они вообще
остаются и что их будут искать. Хотя, положим, в наше время это ни для кого не
секрет. Детективы вон полны описанием разных дактилоскопических экспертиз. И
если Заманиха никак не подпадала под статистику, согласно которой в Советском
Союзе самая читающая публика в мире (в сельмаге аж два года назад вообще
закрыли книжный отдел по причине полной невостребованности какой бы то ни было
литературы), то газеты здесь все-таки читали, радио слушали и телевизор
смотреть очень любили. А по телевизору фильмы про расследования частенько
показывают. То есть про отпечатки пальцев знают многие.
А вот насчет вскрытия и подробного исследования содержимого
желудка… Между последним ужином Лукьянова и его гибелью прошло не более
получаса, за это время пища еще не успела перевариться. Учесть это мог не
всякий, а только человек сведущий. В понимании Бушуева таким сведущим мог
оказаться только свой. Сотрудник органов. Мент. На худой конец – бывший мент.
И он находился, конечно, в приятельских, даже товарищеских
отношениях с Лукьяновым – тот ни за что не впустил бы кого попало в сберкассу
во время дежурства, даже если бы остро приспичило выпить, а в руках у ночного
гостя оказалась бы бутылка с «Тремя семерками». И он был очень хитер,
предусмотрителен, осторожен, этот неизвестный!
И все-таки…
Бушуеву казалось, что завеса тумана, которой окутано почти
всякое преступление в начале расследования, постепенно начинает рассеиваться и
из него выступает фигура, которая приобретает все более четкие очертания. Вот
только лица неизвестного человека пока не было видно. Но Бушуев всматривался
все напряженнее, и с каждым мгновением скользящие, плывущие черты все более
определялись. Беда только в том, что Бушуев не мог бы положа руку на сердце
признаться, что на самом деле видит это лицо. Скорее всего он его просто
представлял. Как бы создавал в своем воображении.
Бушуева трудно было за это винить. Дело в том, что в
Заманихе жил человек, который идеально, по всем статьям, укладывался в
придуманную Бушуевым схему совершения преступления. Он был умен, хитер, силен,
хладнокровен, он был в отличных отношениях с Лукьяновым – оба увлекались
рыбалкой и гонками на мотоциклах, и именно ему в первую очередь убитый
милиционер открыл бы двери сберкассы. Более того – он некогда работал в
милиции. Всего лишь шофером, но все-таки…
Звали этого человека Петр Манихин. Да-да, тот самый Манихин,
из-за которого Бушуев готов был заложить душу дьяволу, только чтобы его
посадить.
Но…
Вот именно. Здесь существовало одно «но». А вернее, два. У
Петра Манихина имелось алиби практически на всю ночь, во время которой было
совершено убийство, это раз, а во-вторых, ни следа, ни полследа его пребывания
в сберкассе обнаружено не было.
Август 2001 года, Зеленый город
С фельдшерами не везло жутко, и уже второй день… Кардиологам
и бригаде интенсивной терапии положено по два фельдшера, но, считай, не было ни
единого! Кто в отпусках, кто не вышел на работу по разным причинам – как
уважительным, так и не очень. Первые сутки своего дежурства на родимой
«Интенсивной терапии» Александр вообще работал один. Ася Ивановна ни свет ни
заря позвонила практически в состоянии полной клинической смерти и выкрикнула в
трубку, что ночью в ее квартире на первом этаже неизвестные хулиганы побили все
окна вдребезги, и решетки не помогли, потому что вандалы тыкали сквозь прутья
палками! То есть придется сидеть и ждать вызванного стекольщика. Поужасавшись,
Александр заверил боевую подругу в своей полной самодостаточности и отпустил ее
с миром на столько дней, сколько понадобится для полного остекления окон. И отправился
по вызовам…
Если абсолютно честно, в этот день ему так и не удалось
свалиться с ног от усталости. Население Нижегородского района города Нижнего
Новгорода словно бы объявило общую забастовку болезням. «Хворям – нет!» –
дружно сказало население.
Подобные начинания готов приветствовать всякий врач,
особенно со «Скорой», особенно если ему предстоит дежурить двое суток подряд, а
на третьи срываться с места и лететь в какие-то экзотические края…
Дальний Восток для Александра так и остался фантастической
землей чудес – благодаря книжкам «Дерсу Узала» Арсеньева и «Тихая бухта»
Нагишкина, а также «Амурским сказкам» с иллюстрациями художника Павлишина.
Дальше Свердловска, то есть Екатеринбурга, он никогда на восток не заезжал,
поэтому с готовностью согласился исполнить просьбу, нет, мольбу «бронзовой
маски». Он почувствовал себя враз Димкой и Шуркой из этой самой «Тихой бухты».
Мальчишкой! И возникла перед глазами картина, как он бредет по тайге по пояс в
высоких узорчатых папоротниках, а с дерева над ним свешиваются лианы лимонника,
увешанные рубиновыми ягодками, и качаются черные шарики элеутерококка, а из-за
настоящего бархатного дерева смотрит пристальным желтым глазом настоящий
уссурийский тигр…
Ну, с тигром был уже полный бред. Тем более что человек,
которого Александру предстояло отыскать, жил вовсе не в глухой тайге, а близ
города Хабаровска, в небольшом поселке с прозаическим названием Третий Воронеж.
Этот человек был единственным в стране, а может быть, и в мире исследователем,
занимающимся «самопроизвольной интоксикацией организма и путями ее устранения».
Так называлась тема его докторской диссертации. На это
название Манихин наткнулся в Интернете, там же называлась фамилия автора –
Андронников – и сообщалось, где он живет. Домашний адрес указан не был. Манихин
пытался найти его по телефону, через справку, однако выяснилось, что на Третьем
Воронеже несколько недель повреждена линия, а когда ее восстановят, неизвестно.
Впрочем, от телефона тут было бы мало проку, врачи по телефону не лечат, тем
паче такие уникальные болезни. К ним надо ехать на прием… но как пуститься в
путь с таким лицом?!
