Александр сделал попытку устроиться рядом на креслице, но
больной властно махнул рукой:
– Идите в кабину. Нечего вам тут… вижу, что вас с души
воротит на меня смотреть.
Александр вновь вскинул брови, но спорить не стал. Вольному
воля, спасенному рай, а этот человек безусловно прав. Умный, привыкший
властвовать, ранимый, но тщательно скрывающий это… Небось станешь ранимым с
такой маской на физии!
– Куда вас везти? – спросил он, уже устроившись рядом с
шофером и обернувшись в салон.
– Вы Зеленый Город вообще-то знаете?
– Витек, ты знаешь Зеленый Город?
– С пятого на десятое, – пробормотал водитель, у которого
отчего-то явно испортилось настроение.
– Ладно. Сразу за развилкой – налево, проедете через две
аллеи, на третьей повернете, там опушка и домишко одинокий стоит. Тут два шага
вообще-то.
– Два шага – так сам иди, а то вези его… – пробурчал Витек.
– Ты чего злобствуешь? – тихонько спросил Александр,
поворачиваясь к нему, и шофер огрызнулся в ответ:
– Ничего! Надо было еще немножко его поманежить, не
понимаешь? Он бы нам и по триста отвалил, а то и больше. А ты: торг здесь
неуместен, торг здесь неуместен! Сам богатый, Алехан, так, может, рядом с тобой
другие – бедные, понял?
Александр кивнул, едва удерживаясь от смеха. Витек живет в
изрядном домище в Дубенках, там такой сад и приусадебный участок, что теща его
в сезон с утра до вечера не уходит с Мытного рынка, а Витек каждую свободную
минуту во время дежурств канючит, что ему надо еще товару «мамаше» подвезти.
Причем цены ломовые, деньги за лето набегают такие, что и не снились доктору
Алехану, точнее, Александру Меншикову! А Витек, который прекрасно знает, какая
зарплата у добрых докторов Айболитов со «Скорой», все твердит: ты богатый, а мы
бедные… Ну нельзя, нельзя быть таким жадным и глупым! Прямо-таки кинулся этот
бронзовый выносить им в клювике по двести баксов! Небось как только захлопнется
за ним калитка домишки, стоящего на опушке, – и забудет про двух лопоухих
лохов.
Да и ладно, пусть забудет. Все-таки они отвезут его домой.
Если не можешь облегчить страдания человека, хотя бы остерегайся причинять ему
ненужную боль, – по этому принципу Александр живет уже который год. Наверное,
его запросто назовут пофигистом за то, что не умирает и не возрождается с
каждым своим пациентом, однако он хотя бы научился относиться с уважением к
праву человека на страдание в одиночестве. Можно понять этого бронзового, его
стремление скрыться от любопытствующих глаз и даже заплатить за это. Кто-то
назвал маску Аддисона благородной проказой, но это не более чем издевка. Какое
уж тут благородство…
Он не оглядывался – смотрел вперед, невольно запоминая
дорогу и прикидывая, найдет ли ее снова. Зачем бы это? Сам не знал, а все же не
мог отделаться от ощущения, что надо, надо запомнить. Значит, так – пруд на
выезде из Зеленого Города, оттуда налево через две аллеи…
А вот и домишко одинокий… Ого! Ого!!!
Ворота как у крепости, не забор, а каменная ограда, но
поверху протянута колючая проволока, поблескивающая в полосах света, падающих
из окон стеклянного холла и лестничных пролетов; черепичная крыша изгибается плавными
ярусами, тускло мерцают гранитной крошкой розоватые стены трехэтажного
особняка. Колонны на широком крыльце. Хорошенький домишко… Можно представить,
сколько он стоит. Нет, не стоит и представлять! У калитки стоит-урчит мотором
«Круизер» новейшей модели, рядом беспокойно мечутся три фигуры. Завидев
«Скорую», замерли, насторожились.
Вперед шагнул широкоплечий, коренастый, коротко остриженный
– типичный «качок»:
– В чем дело? Мы не вызывали…
Тонкая высокая женщина в обтягивающих джинсах метнулась
вперед:
– Что там? Вы нашли его?
Прилипла к окну «Скорой»:
– Петр Федорович! Ох, ну наконец-то!
Вторая женщина, тоже высокая, стройная, с глянцево-черными,
гладко причесанными волосами, тоже в брюках, всплеснула руками:
– Петр! Ты… Где ж ты…
Бронзовый сам открыл дверцу, сам выскочил из салона – явно
бодрясь, явно работая на публику:
– Тихо, все хорошо. Меня просто подвезли.
– Подвезли? – Первая женщина – свет фар искрился в ее
волосах солнечными брызгами, наверное, они были золотистые – мигом подхватила
его тон, из только что срывающегося голоса исчезло беспокойство, одна ирония
звенела в нем: – Я же вам говорила, не покупайте «Круизер», берите
«Фольксваген», был бы сейчас свой собственный, не пришлось бы на «Скорой»
кататься!
Остальные не могли включиться в игру с пол-оборота:
черноволосая стояла, прижав руки в груди, словно унимая переполошенное сердце,
«качок» переминался с носка на пятку, разудало поводил плечами, ворчал с
претензией на грозность:
– Кто вас? Где? Зачем без меня пошли? Кто вас, а? Где они,
эти суки?
– Да угомонитесь, – негромко приказал бронзовый. – Серега,
выдай по двести «зеленых» этим господам. Не слышал, что я сказал? Спасибо нашей
медицине – лучшей медицине в мире. Анна, Марина, пошли в дом.
Обе женщины одинаково повернулись и безропотно ушли, как
если бы они были одним существом, носившим имя Анна-Марина. У Александра
почему-то ревниво сжалось сердце – черт его знает, почему. Может, потому, что
никто из его знакомых девушек не звался Анна-Марина и не повиновался ему с
такой покорностью?
Бронзовый задержался – проследил, как широкоплечий Серега
исполнил свой долг казначея.
Витек радостно схватил две свои бумажки, Александр
замешкался – отчего-то неловко стало. Сначала вообще не хотел брать деньги, но
в каком свете тогда он выставил бы Витька?
– Берите, берите! – настоял бронзовый. – И прошу, забудьте
обо всем. Понимаете? Забудьте! Вы меня не видели, никогда не видели!
– Ага, – растерянно сказал Витек. – А как же. Само собой,
конечно.
Александр промолчал.
Забрались в машину – все так же молча, не прощаясь,
развернулись, отъехали. При развороте Александр покосился назад – те двое,
бронзовый и его «качок», стояли на прежнем месте, смотрели вслед, одинаково
набычившись.
– Черт, как же эта улица называется? – почти с тоской
пробормотал Витек, озираясь. – Да и не улица это никакая – один дом…
