Голд уже стоял у пролома и о чем-то беседовал с Ювелиром.
– Сколько их там было? – поинтересовался он у меня, когда мы к ним приблизились.
– Девять, – коротко ответил я. – Двое ушли.
Ювелир прищурился.
– Ага. Один здесь, двое там, да двое не пришли. Итого пятеро пока еще топчут эту землю. Ну, считай, что в этот раз мы отбились, а следующий, надеюсь, будет не столь экстремальным.
– Все, выходим. – Я вставил в автомат новый рожок и передернул затвор. – Идут Голд, Жека, я, Наемник и Азиз. Ну и Ювелир, у него свои счеты с товарищами. Павлик – проводник, но в дело он не вступает. Он наказан.
– И я! – возмущенно пискнула Настя. – Сват, ну пожалуйста.
Как-то прикипела наша барышня к сценам войны и насилия. Это, разумеется, не слишком нормально, но за мной должок перед ней числится, за схватку на берегу у слияния рек. Если бы не она, получил бы я разводным ключом по бедовой голове.
– Хорошо, – кивнул я, и Голд коротким движением перебросил ей ее же винтовку.
– Перезаряжена, – сопроводил он действие короткой репликой.
– А чего я наказан-то? – проворчал Павлик.
– Патроны научишься экономить – будешь воевать как все, а до тех пор – нет, – назидательно сказал Жека, похлопывая бедолагу по плечу. – Мотивация – сильная штука.
– А, так это он бил длинными очередями в белый свет как в копеечку, – усмехнулся Голд. – А я-то все гадал, кто это такой щедрый?
Павлик выглядел расстроенным, но не чрезмерно, видно, рассчитывал на то, что в конечном пункте рандеву мы свою точку зрения все-таки изменим.
Ночь была в своих правах, но при этом сложностей с блужданиями в темноте не возникало – луна светила по полной, все вокруг было видно если и не как днем, то очень и очень неплохо. Я так думаю, что те черти шли с факелами для пущего антуража, с ними они выглядели козырней. Впрочем, так в них целиться было проще. В общем, они нам одновременно и оказали услугу, и преподали неплохой урок.
– Как бы они там девочек не порешили, – сказал я негромко Голду, который пристроился рядом со мной. Мы бежали мерно, экономя силы и дыхание. – Со злобы. Ну, если, конечно, они этого не сделали раньше.
– Ты же знаешь, что не сделали. – Голд сморщился и повертел головой, явно желая убедиться, что нас никто не слышит. Мы бежали последними, так что сомнения у него отпали. – Сват, заканчивай ты эти свои полунамеки и периодическое включание дурака. Дело у нас одно, цель одна, и на твой пост я совершенно не претендую. Меня устраивает то место, которое я занимаю сейчас, а именно – место твоего советника. Если угодно – консильери, пожалуй, это слово более всего подходит к тому, чего я добиваюсь. Тебе знаком этот термин?
– Знаком, – ответил я. – Но тогда наши отношения должны быть прозрачными, причем более чем.
– Так к этому я и стремлюсь с того дня, как встал за твоей спиной. – В голосе Голда не было иронии, он был очень серьезен. – Времена махновщины проходят, скоро группа перестанет быть группой в ее прямом смысле, то есть коллективом, где каждый имеет право слова и право решения, это неизбежно. Будут те, кто принимает решения, и те, кто их исполняет, это единственно верная сейчас форма существования. И в той вертикали власти, которая непременно будет создана, каждый из нас должен занять свое место. Твое должно быть на самом верху. Мое – за твоей спиной. И поверь, я сделаю все, чтобы дело обстояло именно так.
Все верно. Все, как и говорил тогда, в казарме, Гринберг, рассказывая об этих ребятах. Впрочем, я недавно вспомнил еще одну фразу из его рассказа: «Главное не пропустить момент, когда ты им начинаешь мешать». То, что я сейчас ему нужен, – это правда, и до той поры, пока такое положение дел сохранится, можно ни о чем не волноваться и не ждать удара в спину. А потом… Потом поглядим, кто сделает свой ход первым. Консильери – весомая фигура, но вот какой нюанс. Насколько я помню, в структуре мафиозной семьи он является фигурой-одиночкой. Кстати, забавная ассоциация. Семья.
– Мы договорились, – сказал я Голду. – Впрочем, можно было и без этой беседы обойтись, я и так тебя считал для себя кем-то подобным. Да и вообще, если бы не ты…
– И вот тебе сразу совет, – пропустил мои слова мимо ушей Голд. – Жеке много власти и воли не давай. Он не станет против тебя замышлять плохого, не тот это человек, но делать он все будет по-своему, что недопустимо. Гайки пора закручивать, мой любезный Сват, гайки. Все эти «не хочу» и «не буду» должны остаться в том славном времени, когда мы все дружно рыбу ловили. После сегодняшнего ты, я, Жека и даже часть новеньких для народа уже стали теми людьми, которые доказали с оружием в руках, что могут защитить себя и остальных. И остальные должны понять, что именно по этой причине отныне только мы будем решать, кому и куда идти. Ты же лидер, твое слово последнее.
– Однако тоталитаризм, как и говорил этот дурак Королев, – хмыкнул я. Нет, хорошо тут бежать – дыхание совершенно не сбивается. Правда, бодрость падает.
– Кстати, где он? – Голд глянул на меня. – Что-то я его не заметил.
– Неудачно упал с холма, – хохотнул я. – И шею свернул.
– Азиз? – уточнил Голд.
– Он, – подтвердил я. – Полезный человек.
– И не брезгливый. – Голд кивнул. – И еще преданный, это важно.
Павлик остановился и повертел головой.
– Об остальном – завтра, – шепнул мне Голд.
Мы подошли к юноше, тот негромко сказал:
– Вон там – спуск, за ним и оазис. Деревья видите?
– Странно, – пробормотал Жека. – Либо они собираются в темноте, либо…
– Не видно. – Павлик покивал. – Если не знать, что там овраг, то лагерь фиг заметишь, еще и деревья его скрывают. Ну, если только не подойдешь днем вплотную. А ночью еще и навернуться можно, да неслабо так.
Он оказался прав – когда мы подошли (а точнее – подкрались) поближе, то увидели и деревья, и огромных размеров овраг, который даже, наверное, и назывался-то по-другому. В глубине был заметен свет костра и какие-то тени.
– Вот здесь я прятался. – Павлик показал на густые кусты.
– А как же ты их разговоры слышал? – удивился Голд. – До их лагеря не близко, тут без спецтехники не обойтись.
– Да у меня слух сильно улучшился с тех пор, как эти лопухи отросли, – застенчиво сказал Павлик. – Не сразу это заметил, но как-то понял, что слышу, о чем Валька с Галкой секретничают, причем отчетливо. Сидели они от меня шагах в пятидесяти, не меньше, и шептали друг другу на ухо. Вот и этих я более-менее слышал, да и видел. Сегодня-то у них костер слабый, а тогда до неба был.
– О как. – Голд прихватил его за подбородок и уставился Павлику в глаза.
– Я ничего не слышал, – прошептал Павлик и глянул на меня. – Вообще ничего.
Голд смотрел на него без особого доверия, но подбородок все-таки отпустил.
