Спазмы накрыли моментально, живот напрягся, не удержалась – вцепилась зубами в его костяшки. Он вскрикнул, ворвался в меня ещё четыре раза и кончил со мной – я ещё дрожала. Мягко обнял, перенёс на кровать и уложил на постель. Я вдохнула запах, его запах, которым пропитались простыни и одеяло, улыбнулась. Сквозь сон услышала тихое:
«Какой же я мудак»
Скорее всего показалось…
13
Время смотрит спокойно с презрением,
Вы меня уже верно не вспомните.
Опоздавшее ходит прозрение,
По моей гладковыбритой комнате.
Уматурман «Проститься»
– Слушай, я понимаю… – Слава заметно нервничал, пристально разглядывал, будто хотел увидеть какие—то перемены, – Но это такой шанс для тебя.
– Слав, слишком большой объект. Я не работала с такими, и…
– Ты справишься, – перебил он, – Я знаю, уверен.
Я опешила от похвалы – от него редко услышишь тёплое слово. Обычно журил, подначивал, зная мой характер – упёртая, буду делать назло, если подстегнуть. А тут приятные слова.
– Если ты сомневаешься, съездим. Посмотришь обстановку, стены уже стоят – осталась только отделка. Проектировщик хочет что—то необычное, ты что—нибудь придумаешь. И заработаешь на полгода вперёд.
– Не знаю, – вздохнула и отвернулась, – Можно мне подумать немного?
– Хорошо. Отвезти домой?
– Да.
Сидели, как подростки, в машине. Перехватил из магазина, сказал: «Есть предложение». Я же рвалась домой, уверенная, что меня ждут.
Вёл машину, как всегда, уверенно, изредка матеря неосторожных водителей. На заднем сидении поселилось детское автокресло – лишняя шпилька в мою сторону – не захотела рожать, не подарила наследника, а другая сделала это.
Мы молчали, говорить нам было не о чем. После развода все разговоры сводились к делам: помоги, подскажи, бери этот заказ. Помогала. Подсказывала. Брала заказы, поддерживая видимость созданного когда—то вместе бизнеса.
Мать Тереза хренова.
Привёз к дому, выскочил из машины и быстро обошёл её, открыл дверь. Я удивлённо моргнула, но приняла протянутую руку. Ступила на тротуар, двинулась в сторону, направившись к подъезду.
– Подожди! – крикнул в спину.
В два шага нагнал, подошёл в плотную – стало непривычно чувствовать его тело так близко. Быстро посмотрел на окна домов, а потом обхватил лицо ладонями и поцеловал.
Я застыла в шоке, а он просто пытался целовать меня, как прежде. Проблема в том, что «как прежде» уже не будет – язык был слишком вялым, слюны слишком много, а из его рта пахло жареной картошкой и прокисшим кофе. Мягко оттолкнула в грудь, отстранилась.
– В чём дело? – спросил удивлённо.
Никогда ведь не отказывала. Неважно: болит голова, живот, просто нет настроения – всегда давала то, что он хотел. Хотел немного – всего две минуты слабых раскачиваний, облизывание руки и пара толчков. Поэтому, наверное, и давала. Устать от такого «секса» было невозможно.
– У меня есть мужчина, – ответила честно, без обиняков.
Прозвучало даже нагло, дерзко. Мысленно порадовалась – стала смелее.
– Хм, – промычал, убрав привычным жестом мои волосы за уши, – И как зовут?
Я моргнула. Один раз. Потом ещё один. И в третий. Почувствовала, что бледнею, убрала его руки от лица и сжала кулаки.
– Не твоё дело, – процедила, сквозь зубы.
Развернулась, и ушла. Скрылась в подъезде, бросив на него – застывшего на тротуаре – взгляд в небольшое окошко на площадке.
Открыла дверь, увидела связку на комоде. Его связку. Выдохнула, позвала без имени, которого всё равно не знаю:
– Эй? Ты где?
Нашла. На кухне у окна. Смотрел на отъезжающую машину бывшего мужа. Напряжённая спина вздрагивала, руки сжали пластиковый подоконник. По нему пошла трещина, а потом длинный кусок оторвался, когда он повернулся ко мне.
– Ты… Ты… – начал он.
– Я его оттолкнула! – вскрикнула я, пытаясь защититься.
– Он тебя… Целовал! – подлетел так быстро, что я вжалась в стену. Вцепился в лицо, вдохнул воздух вокруг меня, – Сука ты. От тебя воняет им.
Я распахнула глаза, наполнившиеся слезами. Уйдёт! Сейчас уйдёт!
Бессознательно потянула руки к нему – перехватил запястья. Встряхнул сильно и рывком потянул в сторону.
– Пошла!
Втащил в ванную, встал за спиной, крепко держа. Открыл кран, сопя, как дикий бык.
– Мой руки! – заорал над ухом, пришлось зажмуриться, чуть не оглохла.
Всунула руки под кран, начала растирать их.
– С мылом, – пророкотал он, – Мой с мылом.
Послушно нажала на дозатор, намылила ладони, смыла пену.
– Рот. Рот тоже вымой.
Распахнула глаза от ужаса, уставилась на него в зеркальном отражении. Красное от ярости лицо исказила брезгливая гримаса, когда он посмотрел на мои губы. Схватил за шею, резко наклонил над раковиной, пришлось вцепиться в края керамической чаши.
– Мой!!! – заревел, завыл, словно от боли.
Я набрала мыла, и начала тереть им свои губы. Пена попала в рот, я закашлялась, сплюнула. Прополоскала водой, снова сплюнула. Поморщилась от вяжущего вкуса.
Выключила воду, трясясь от страха. Только бы не ушёл…
Он развернул меня к себе, тряхнул за плечи.
– Чтобы больше никогда, – наклонился низко, заглянул в глаза, стало по—настоящему страшно.
Безумный. Сумасшедший. Псих.
– Убью обоих. Никогда, поняла меня?
Я закивала, послушно, как всегда. А потом напряглась всем телом и вскинула голову.
– Знаешь, что? Да пошёл ты! – толкнула в грудь, он сдёрнул душевую шторку, пытаясь удержать равновесие, – Да кто ты такой, чтобы мне указывать! Я даже имени твоего не знаю, скотина!
Залепила пощёчину, выбежала из ванной. Закрыла дверь спальни, повернула защёлку – всё к чёрту. Не позволю больше вытирать о себя ноги, никому. Ни за что. Никогда.
Он взвыл снова, взревел. Рёв приближался к двери – попятилась от неё подальше. Дёрнул ручку – закрыто. Заорал ещё громче, ударил так сильно, что стены зашатались. Ещё один удар, я уже стояла возле подоконника, тяжело дыша и похолодев от ужаса.
С третьего раза он вышиб дверь ногой, вот так, вместе с косяком. Щепки полетели в разные стороны. Глаза распахнуты – дикие. Бешеные. Подошёл ко мне, встал вплотную, сжигая своим жаром. Шумно выдохнул.
Дёрнул пуговицу на моих джинсах – та отскочила. Ещё один сильный рывок, я попыталась отстраниться, но он скрутил одной рукой. Расстегнул молнию, спустил штаны вниз, запустил руку в трусики, быстро ворвался двумя пальцами внутрь. Я вскрикнула от неожиданности, от слабой боли, от истомы, которая разлилась по телу.
