– Что? Что-то не так? – откликнулся он с преувеличенной заботливостью.
– В горле пересохло. Руки болят. Не в настроении я.
– Водички дать? – И Коршунов отошел.
Арина услышала звук льющейся из крана воды и непроизвольно сглотнула. Через несколько мгновений Коршунов подошел к ней с водой в большой глиняной кружке. Он почти поднес ее к Арининым губам, но замер в нескольких сантиметрах.
– Хочешь послушать сказку – отвяжи меня. Напои, накорми да спать уложи… – тихо рассмеялась Арина, глядя Константину Коршунову прямо в глаза. Его лицо окаменело, затем его исказила гримаса ярости. Он плеснул водой ей в лицо, и холодные струи потекли вниз по ее щекам, как слезы. Арина прикрыла глаза – дурацкий макияж, сделанный Коршуновым, начал щипать.
– Ничего ты не можешь знать, глупая курица! О чем ты болтаешь, какой колокольчик, какая сказка? – крикнул он. Арина молча облизывала мокрые губы. Возможно, это будет единственная влага на сегодня. Звон пощечины заставил ее открыть глаза. Бьет, значит, задела за живое.
– Сказка о ней.
– Что? – скривился Коршунов.
– Я говорю о Екатерине Воронковой, которую ты убил, – крикнула Арина. – Не слышно? – Она повысила голос. – Екатерина Воронкова! Дочь Александра Воронкова, твоего делового партнера, которую ты убил. Екате…
– Заткнись, сука! – И Коршунов набросился на Арину, его широкая ладонь накрыла ей рот и нос, он сжал ее лицо с такой силой, что ей стало трудно дышать. Неужели убьет? Мысли бились в мечущемся сознании. Не может. Не может, пока он не узнает всего, что ей известно. Вот только проблема – ей почти ничего не известно. Одни предположения. Только то, что она видела на рисунках Максима. Минное поле. Если она допустит хотя бы одну ошибку, все. Она – труп.
Но руки разжались. Коршунов отступил, тяжело дыша, и посмотрел на Арину совершенно другим взглядом. Они стояли на нулевой отметке, на точке «зеро», и смотрели друг на друга горящими глазами, два врага, ненавидящих друг друга.
– Развяжи меня, – скомандовала она.
Коршунов отвернулся на секунду, словно просчитывая что-то, а затем отстегнул ремешки. Арина, хоть и ожидала этого, не справилась с нагрузкой, усталые ноги подломились, и она рухнула на каменный пол. Затекшие руки отозвались болью на поток прихлынувшей крови. Коршунов стоял над нею и смотрел, как она стонет. Музыка.
– С чего ты взяла, что я кого-то убил? – процедил Коршунов. – Откуда информация?
– Не нужно играть со мной. – Арина разминала запястья. – Убил – не убил. Я все знаю.
– Ничего ты не знаешь. – Он храбрился, но голос его дрожал. – Нечего знать.
– Нелька ничего не знает, это правда. А я знаю.
Преимущество, которое она выиграла за счет неожиданности, было таким эфемерным, зыбким. Арина прекрасно понимала это. Ее позиция слаба. Она ничего не знает.
– Допустим, – пробормотал Коршунов. – И что дальше?
– Ты скажи мне? Я думала, что ничего. Я думала, мы с Максимом поженимся, и я сохраню эту тайну глубоко в своем сердце. – Арина старалась держаться как можно более непринужденно. – В конце концов, ведь мы бы тогда были – семья. Для меня это значит очень много. Такие узы обязывают. Зачем рубить сук, на котором сидишь…
– А если, скажем, к примеру, чисто теоретически, вы с Максимом не поженились бы? Ты бы что, в полицию побежала бы?
– Теоретически? – хмыкнула Арина.
– Да, сугубо теоретически. Мы же именно этим тут с тобой занимаемся? Теоретизируем, рассуждаем о вещах, которые ты выдумала?
– Я выдумала? Да как же я бы выдумала такое? – возмутилась Арина. – Разве у меня хватило бы фантазии?
– А вот это мы сейчас и проверим, – пообещал Коршунов. – Хороша ли у тебя фантазия. Ты сказала, что все знаешь. Можно поподробнее, что именно – все? Я, по-твоему, кого-то убил. Как ты сказала? Екатерину Воронкову?
– Дочь твоего партнера, – снова напомнила Арина и с удовлетворением отметила, как поморщился Коршунов.
– И когда же я это сделал? Зачем мне это?
– Разве я похожа на такую дуру? – пожала плечами Арина, а сама в этот момент лихорадочно соображала, что делать дальше. Что говорить?
– Я даже не знаю теперь, на кого ты похожа, но из меня дурака делать не дам. В этом можешь не сомневаться, невестушка. Так что, если ты хочешь прожить еще несколько часов, тебе придется удовлетворить мое любопытство. Откуда и что именно ты знаешь? Кому еще и что именно известно. Давай, Белоснежка, рассказывай свою историю. Не вынуждай меня применять силу.
– Силу? Ты думаешь, если ты остановишь меня здесь, то сможешь совсем остановить все это? Конечно, это знаю не только я. Еще несколько людей знает, потому что это – вопрос безопасности. Но я не скажу тебе, кто, потому что, согласись, это будет глупо с моей стороны. Ты их вот так же повыловишь по городу и перебьешь, и у меня не останется никакой страховки. Разве для этого я столько времени кропотливо работала, чтобы теперь все потерять?
– Ты удивляешь меня, Белоснежка. Нет все-таки на свете чистых и невинных женщин. А еще, знаешь, кого нет? Людей, которые могут выдержать пытки. На самом деле не выдерживают, – пробормотал Коршунов, протягивая к Арине руку. Он прикоснулся к ее открытой груди и сжал ее, внимательно наблюдая за реакцией. Арине стоило всех оставшихся сил не закричать.
– Обо мне ты все знаешь, Аркадий докладывал, верно? Я люблю боль. – И Арина заставила себя улыбнуться. И что-то, мелькнувшее в глазах Коршунова, поразило Арину.
Он отпустил ее и отшатнулся в сторону, встал, отошел к стене и долго стоял там, молча, словно погруженный в себя.
– Она тоже любила боль, – прошептал Коршунов не оборачиваясь. – Раз ты все знаешь, должна понимать, чем это для тебя кончится.
– Если ты убьешь меня, все это станет известно ее отцу, – ответила Арина.
– Не говори глупостей. Он не поверит тебе, – ответил Константин. – Он никому не поверит. Все это – просто блеф.
Арина вдохнула глубже и на мгновение задержала дыхание. На секунду ей вдруг показалось, что она стоит на самом дне и что над нею плещутся миллионы тонн густой соленой воды, что над нею плавают киты и дельфины и что никогда больше ей не сделать ни единого вдоха.
– Поверит, если увидит ее тело, – отчеканила Арина. – По крайней мере, то, что от него осталось.
Эти слова произвели эффект взорвавшейся бомбы. Эпицентр – прямо на каменном полу подвала. Коршунов хватал ртом воздух и разводил руками, и Арина всерьез испугалась или, скорее, понадеялась, что его сейчас хватит удар. Сердечный приступ решил бы сейчас все, и Арина впервые в жизни почувствовала, что это такое – желать кому-то смерти.
Но сердце Константина Коршунова выдержало. Несколько мгновений он озирался, дезориентированный, и пытался взять себя в руки. Арина молчала, намеренная не сказать больше ни слова. Теперь она знала больше, чем знала до того, как попала в этот подвал. Она знала больше, чем знали Максим и Аркадий.
