Но оказалось, что товарищ думал, не в пример ей, обо всем. Спокойно, рассудительно, не забывая о мелочах.
Как и положено вождю.
– Я сейчас ему несколько уколов сделаю, пока вы ходите, созвонюсь со знакомым из больницы, чтобы сразу к нему везти Василия Федоровича. Когда вы вернетесь, мы на вашей машине доедем ко мне, припаркуем на место моего «Ровера». От греха. Идите. Да, и дом свой проверьте, закройте и из машины все нужное не забудьте достать.
«Есть!» – она не ответила, хоть и подмывало по глупости или от того же стресса, кивнула, смутно напомнив себе китайского болванчика, постоянно кивающего головой, и заторопилась выполнять поставленные задачи.
Мужчину она привела, вернее, это сделала не Стася, а Зинаида Ивановна, и слушать не захотевшая Стаськины робкие отговоры. Вмиг собралась помочь другу в беде и кликнула по дороге соседа, постоянного жильца поселка, на подмогу.
– Да что ты, Стася, как же можно не помочь? А собрать его в больницу: документы, одежку какую, щетку зубную, мелочи всякие, тапочки!
«О господи! – простонала мысленно Стаська. – Еще и тапочки! А я его, как на кладбище, без ничего, без документов и тапочек везти хотела!»
Василия Федоровича со всеми возможными предосторожностями вынесли на руках доктор с соседом, Зинаида Ивановна поддерживала его голову, больше мешая, чем помогая, но мужчины ее не отстраняли, больного загрузили на заднее сиденье машины, а командир отдал последние распоряжения:
– Зинаида Ивановна, вы за домом присмотрите, Василий Федорович не скоро вернется. Сможете здесь все закрыть?
– Конечно, доктор, не беспокойтесь: и печь почищу, и проверю все, и закрою, не беспокойтесь! – выказала готовность душевная соседка.
– Я вполне на вас полагаюсь, не хочу, чтобы беспокоился Василий Федорович, ему это сейчас никак нельзя. Станислава, садитесь к нему назад, поддерживайте голову и старайтесь удержать его от лишних движений!
Стасю удивило несоответствие внешнего вида «Ровера» – не самого «крутого» и модного – и его технических характеристик. Машина оказалась весьма и весьма мощной, с ровным плавным ходом и звучащим как музыка мотором.
Василий Федорович или спал после уколов, или не мог открыть глаза от слабости и боли, и дышал как-то тяжело, с прихрипыванием. Стася, придерживая его голову двумя руками, все прислушивалась к нему, боясь и предположить худшее.
Понемногу дыхание больного выровнялось – уснул, наверное, и она, слегка успокоившись, посмотрела в окно, на дорогу. Когда они проехали мимо поворота на райцентр, тихо спросила:
– А мы разве не в районную больницу едем?
– В Москву. Здесь я никого не знаю, – ответил мужик и посмотрел на нее в зеркало.
Стаська перехватила этот взгляд и вдруг подумала, что не представляет, как выглядит доктор. В переполохе она воспринимала его в целом – большой, широкий, высокий, обычное лицо, а вот какое именно, в деталях и не рассмотрела, только сейчас обратив внимание на его глаза – серые. Такие светло-серые, со стальным отливом и очень усталые. Какие-то замученно-уставшие, застарелой, преодоленной, не единожды изматывающей усталостью, с темными до черноты тенями на веках и под глазами.
Странно, а ведь совсем по-боевому командовал на блокпосту – здесь мины, там мины, направо, налево, шагом марш! – спокойно, без надрыва и фанатизма.
Вождь, одним словом.
И поди ж ты догадайся, что устал командир!
А еще она со всей отчетливостью, детально запомнила его руки – большие, широкие ладони с длинными сильными пальцами, немного покрасневшие.
– Как вас зовут? – ни с того ни с сего спросила Стаська.
– Степан Сергеевич.
– Спасибо вам огромное, Степан Сергеевич! – уж совсем не в огород бухнула Стаська.
Он не ответил. И взгляд отвел на дорогу.
Степан устал дьявольски.
Осатанело, за всякими человеческими пределами. Еще сутки назад он не понимал, как держится, а перейдя тот крайний рубеж, и задумываться перестал.
Он не спал без малого трое суток, но даже в такой непереносимой усталости не мог заснуть в самолете. Его организм был устроен странно – мог сутками дрыхнуть в поездах, в машине, на корабле в любую качку, не реагируя ни на какие внешние раздражители, вплоть до разбушевавшейся стихии, но никогда не мог заснуть в самолете.
А летать приходилось много, очень много. И часто. И на разные расстояния, как правило, далекие.
Никаких медикаментов в помощь индивидуальной работе организма – таблеток, инъекций, стимулирующих препаратов, Степан категорически не принимал, даже в случаях, когда казалось, обстоятельства вынуждают подбодрить, помочь телу и разуму. Он прекрасно понимал, что при его работе таких обстоятельств будет полно, а подсесть на зависимость, как некоторые его знакомые коллеги, можно запросто.
Сам справлялся. Это Степан умел.
Таким вот образом, на остатках силы воли и характере, он, не помня как, добрался нынче утром до дома и завалился спать.
Сразу. Прямиком с порога, стаскивая с себя одежду по ходу движения в спальню, забрался в кровать под три одеяла – дом-то не топлен – и вырубился напрочь.
Ему снилось, что он услышал слабый голос, доносившийся из развалин. Прислушался – да! Есть!!
– Живой!!! – оповестил он команду и отошел в сторону.
Теперь ждать. Ребята оценят высоту и сложность завала, под которым оказался человек, пути лучшего доступа.
– Вы разговаривайте, если есть силы!! – прокричал Лева человеку. – Чтобы мы вас слышали!
Человек под толщей бетонных обломков что-то тихо отвечал. Степану, стоявшему сбоку, не было слышно слов, только голос.
И вдруг, без команды и предупреждения, начались работы!
– Бух! Бух! Бух! – стучала дробилка.
– А-а-ах!! – сбрасывал в кузов обломки экскаватор.
– Кто разрешил?! – заорал Лева так, что вздулись жилы на шее. – Тишина!!!
И Степан побежал туда, к машинам, остановить работы. Он спотыкался, выворачивал ступни о края бетонных кусков, заваливших все вокруг, упал, рассек колено, поднялся и побежал дальше.
– Бух! Бух! Бух!
Степан сел на кровати, не открывая глаз.
– Да что за черт?!
Он спал? Проснулся? Или наоборот? Идет работа, а он заснул?
– Откройте!! Эй! Есть кто дома?!
Он тряхнул головой, пытаясь оказаться в реальности. Только вот в какой?
Ночной кошмар?
– Пожалуйста!! Это очень срочно!!
Глаза Степан смог открыть.
Так. Он дома. И кто-то тарабанит в дверь. И кричит.
Пожар, что ли?
Руки и ноги не очень-то слушались, когда он натягивал джинсы. Что там руки-ноги – голова совсем не соображала, но умудрялась кое-как отдавать команды телу, что и помогло Степану добраться до двери и как-то эту дверь открыть.
