Ему даже удалось сообразить, что перед ним стоит миниатюрная девушка в светлых брюках, в свитере, перепачканном чем-то похожим на краску с ржавчиной, и без верхней одежды, и что это она тарабанила в его дверь, и совершенно точно – вот это никак не могло быть реальностью.
Значит, сон. Странный какой-то. Или все-таки пожар?
– Вы доктор?! – очень громко и звонко закричала на него девушка.
Степан слегка обалдел от напора и требовательности неизвестной гражданки, почему-то оказавшейся в его сне.
– Доктор, – ответил он, не отдавая себе отчета, что говорит.
Девушка продолжила что-то орать и сложила маленькие ладошки в замок, прижав жестом отчаяния к груди, как делали в старых немых фильмах, подчеркивая нарочитостью жеста сюжетную линию.
Эта ничего не подчеркивала и не изображала, а пребывала в настоящем отчаянии и испуге.
И тут до его отупевшего сознания дошло, что кто-то умирает, а эта маленькая перепуганная девчушка прибежала его звать на помощь.
И, как обычно случалось с ним в таких ситуациях, что-то переключилось на резервные батареи в мозгу, Степан мгновенно стал соображать и действовать.
– Зайдите! – приказал Степан и пошел собираться.
На автомате оделся, проверил ключи, телефоны, документы, похлопав по карманам куртки, взял медицинский ящик, внесенный в дом из остывающей машины автоматически, без участия мозга, посмотрел на часы, пытаясь понять, сколько ему удалось поспать.
Два с лишком часа.
Ладно. Продержимся!
Несчастье произошло с хорошо ему известным Василием Федоровичем. Девушка говорила это раньше, но Степан был тогда еще не совсем в адеквате и не понял, даже предложил подъехать на машине.
Этот старик ему нравился. Они чаевничали, беседовали, чаще у Степана, он приглашал в гости на пироги, когда они перепадали ему от мамы. Василий Федорович по-соседски предложил свою помощь приглядывать за домом в Степаново отсутствие, частое и порой продолжительное. Степан принял предложение с благодарностью и большой долей облегчения. Поселок их тихий, частями охраняемый – теми частями, где осели богатеи, но лихих людей в России хватает, да и простого мелкого хулиганья.
А теперь вот беда… Василий Федорович был плох, это Степан понял сразу и тут же принял решение.
А девушка сильно перепугалась и переживала ужасно за соседа.
Хорошая девушка.
Ему сейчас было не до рассматриваний и оценок – ни до каких: ни мужских и не очень мужских, но то, что она полезла через калитку, чтобы помочь Василию Федоровичу, рискуя быть пойманной как воришка бдительными соседями или разбиться, свалившись с непокорившейся «вершины», ему понравилось.
А еще ее огромные перепуганные сострадающие глаза, смотревшие на него с мольбой и ожиданием чуда. Степан не отметил, да и вряд ли увидел, какого цвета у нее глаза, но тот ее взгляд запечатлелся в мозгу четкой картинкой.
Им повезло, пробок не было по всему маршруту движения. Сосредоточившись на дороге, в постоянном напряжении, боясь, что может отключиться в любой момент, Степан и не заметил, как добрались до места.
Подъехав к больничному шлагбауму, он объяснил вышедшему из будки охраннику, что их ждут, и стал набирать номер на мобильном.
– Леш, мы у ворот, – предупредил он, кивнул, благодаря, охраннику, поднимавшему шлагбаум, и не спеша поехал на территорию больницы.
Как только машина остановилась у приемного покоя, началась суета. Степан Сергеевич выскочил из машины и вместе с людьми в белых халатах переложил Василия Федоровича на каталку, и они все как-то быстро ушли.
Стаська растерялась, отстав, и плелась сзади, прижимая к груди пакет с собранными заботливой Зинаидой Ивановной вещами.
– Девушка! – окликнули ее. – Вы с инфарктом приехали?
– Я? – удивилась Стаська. – Нет, я здорова.
– Да не вы! Пациент, которого сейчас доставили с инфарктом, вы с ним?
– Да. Да!
– Документы давайте!
Дежурная за стойкой приемного отделения, женщина пожилая, грузная и, на вид, строгая, как классная руководительница, в сверкающем белизной и хрустком от крахмала халате, подчеркивающим этот имидж, протянула руку.
– Какие документы? – тупила Стаська.
Женщина собралась было ответить, но, присмотревшись к Стаське, спросила:
– Дочка, что ли? Да вы так уж не переживайте! У нас замечательные врачи! Если до нас довезли живым, значит, вылечат!
– Да… – согласилась с какой-то частью ее речи Стася.
– Документы… – напомнила дежурная.
– Ах да, да! – засуетилась девушка и полезла в пакет.
Зинаида Ивановна головы не теряла, не в пример нервной барышне Игнатовой, собрала все необходимые документы, кому как не пенсионеру знать, какие могут потребоваться. Стася извлекла из большого пакета другой, маленький, прозрачный целлофановый, в котором были пачка бумаг, какие-то удостоверения и паспорт, и протянула регистраторше.
– Вы сядьте, посидите, я все заполню и вас позову, – пожалела ее женщина.
Стася кивнула – что-то она сегодня раскивалась, как заведенная, на каждый поступающий приказ, отвлеченно подумалось ей – и отошла к ряду кресел, стоявших вдоль стены. Но тут же спохватилась и вернулась:
– Да, вот его вещи, меня ведь к нему не пустят.
– Сегодня не пустят. Точно. Давайте, я оформлю и передам, – дежурная встала со стула и забрала у нее увесистый пакет. И никакая не суровая, а очень даже доброжелательная.
А Стаська села в кресло и принялась ждать Степана Сергеевича.
Ждать пришлось не особо долго – она успела пересчитать все кресла в больничном холле, выстроившиеся красными рядами вдоль стен, все линолеумные квадраты синего и серого цвета на полу. Затем расписаться в амбарной книге за отданные документы и на отдельном листочке с перечнем вещей, получить бумажку с телефонами справочной, узнавать о состоянии больного, вернуться на свой «пост», в кресло, и пересчитать все лампы на потолке, посмотреть в окно и понять, что уже темно в городе Москве.
Вечер.
В момент, когда в ее голове возник столь глубокий вывод, в конце длинного коридора появился Степан Сергеевич. Как-его-там, хороший доктор.
Он шел очень тяжелой походкой, и было очевидно, что силы у него кончились. Стаське сразу расхотелось язвить, шутить, в любой форме – вслух или мысленно.
Он остановился возле нее, посмотрел с сомнением на соседнее с тем, на котором сидела Стася, кресло и все-таки сел, сморщился, с силой потер ладонями лицо.
– Инфаркт. Обширный. Но он стабилен. Хромов хороший врач, да и Василий Федорович мужик крепкий. Сегодняшняя ночь все решит. Навещать его пока нельзя. Звонить, узнавать, как состояние, – можно.
