И не менее доходчиво серьезная дама средних лет обрисовала реалии:
– По закону-то усыновить вы его можете, если у мальчика нет близких родственников. И если у вас нет судимостей, тяжелых хронических заболеваний, инвалидности, вы не состоите на учете в психдиспансере, имеете постоянный, оговоренный в таких случаях материальный доход. Но ни один суд не даст своего разрешения в вашу пользу, и для этого есть масса причин.
– Какие?
– Девушка, послушайте меня, – доверительно, как «своей», сообщила ей тетка, – вы представляете, что вы хотите на себя взять? Во-первых, вам придется ребенка прописать, раз он из другого города. И ваша жилплощадь перестанет быть только вашей; во‑вторых, вы выйдете замуж, зачем вам чужой ребенок? В-третьих, подростковый возраст, и вы не знаете, какой у мальчика характер, беспризорники все психически неуравновешенны, вы с ума сойдете! Да к тому же наследственность, наверняка родители – пьяницы. Кормить, поить, образование давать! Зачем вам это надо! Оставьте как есть, у нас хорошие детские дома!
У Ленки мозг закипал! И это говорит ответственный работник службы опеки! От осознания этого рехнуться можно, запросто!
Ленка начала выяснять у знакомых, приятелей, через старые связи, как лучше действовать.
Оказалось, что никак! Никак не надо действовать!
Все опрошенные в один голос посоветовали горячо, как та бабища из опеки: «Забыть и даже не думать!» Никто ей, одинокой, незамужней женщине, не даст усыновить мальчика, опекунство возможно, но и про это «забудь и не сходи с ума!».
– Сейчас! – ответила всем доброжелателям и советчикам Невельская.
Но для начала – разговор с Василием Федоровичем. Пришла вечером с работы, посадила его в кухне за стол напротив себя.
– Василий Федорович, как ты смотришь на то, чтобы жить со мной?
– Насовсем?
– Насовсем!
– Лен, ты что, меня усыновить решила? – удивился он.
– Усыновить у нас может не получиться, не разрешат, потому что я не замужем, не олигарх или хотя бы рядом с этим статусом и не известная всей стране личность. А вот за опекунство мы можем побороться.
– И что оно нам даст?
– Официальную возможность жить вместе семьей, как мать и сын.
Васька задумался, отвернулся от нее, в окно смотрел долго, о чем-то размышляя, и спросил:
– Ты уверена, что тебе это надо? Это ведь не танцы в клубе, это сложно – ребенка растить, и это на всю жизнь.
– Я уверена! – решительно утвердила она. – Но у меня есть условие!
– Ну конечно, – усмехнулся он с сарказмом, – началось в колхозе утро! Ну, давай свои условия, послушаю.
Разумеется, Вася никому не верил, еще никто из людей не предоставил ему такую возможность – доверять им! С какого перепугу этот маленький взрослый мальчик должен доверять ей через неделю знакомства! Лена понимала, но твердо перечислила:
– Первое: полное взаимное доверие, абсолютное. И уважение, мое уважение у тебя уже есть, даже если ты не захочешь жить со мной. Второе: мы становимся настоящей семьей, мать и сын. Не в том смысле, что тебе надо меня мамой называть и усю-сю, а в том, что я мать и беру на себя всю меру ответственности и заботы за нашу семью и жизнь, а ты сын, принимающий и уважающий мое главенство и мои решения, и постараешься относиться ко мне как сын.
– Тогда и у меня есть условия, – выслушав ее, сообщил Васька. – Первое: мы договариваемся железно и навсегда никогда не врать друг другу, не скрывать ничего, не говорить неправды, даже чтобы не обидеть. Второе: все проблемы мы решаем вместе. И третье: ты не станешь относиться ко мне, как к глупому маленькому ребенку, которого надо учить жизни, а я обещаю не относиться к тебе, как к глупому взрослому.
– Я согласна на твои условия, – торжественно заверила Лена.
– А я на твои, – не менее торжественно пообещал Васька.
– Это значит, что ты хочешь жить со мной?
– Хочу. Очень, – признался в этот раз совсем по-детски Васька.
Ленка еле удержалась от слез! Нельзя!
– Я рада. Но нам предстоит нелегкая борьба за это.
– Мы справимся. Мы же вдвоем теперь! – улыбнулся мальчик.
– Предупреждаю, прежде чем ты окончательно решишься, – разъясняла Лена, – это будет очень нелегко. Нам придется отвезти тебя в приемник, оттуда тебя отправят в Казань, в твой детский дом.
– Я потерплю, – кивнул он решительно.
– Вась, подумай, – еще раз объяснила Невельская, – я начну заваруху, но сколько времени это займет, неизвестно.
– Я понимаю. Но ведь мы хотим, чтобы все по закону и нас больше не трогали, – со всей серьезностью рассуждал парень.
– Именно так.
– Я потерплю, – повторил Вася. И предупредил совсем уж сурово: – Но, Лен, я не смогу с тобой жить, если ты пьешь или просто выпиваешь, тогда и не затевай ничего лучше.
Лена посмотрела на него долгим, задумчивым взглядом, а Васька напрягся.
– Я не люблю спиртного, плохо его переношу и очень редко пью. Теперь не буду совсем, даже пиво и шампанское. Обещаю.
– Хорошо, – кивнул Васька, расслабляясь.
Лена оттолкнулась от подоконника, подошла к столу, взяла кружку, большими глотками допила остывший чай и спросила:
– У тебя здесь курить можно?
Денис кивнул, дал пепельницу и включил чайник. Ленка вернулась к окну, оперлась на подоконник, достала из кармана так и не снятого пальто сигареты с зажигалкой, прикурила и бросила, не глядя, на подоконник. Денис хотел отдать ей в руки чашку с чаем, но, посмотрев, на Ленино отрешенное выражения лица, поставил рядом с пепельницей. А Елена ничего не видела, не замечала вокруг – находилась там, внутри тех переживаний.
– Я на войну попала. На простую такую, банальную чиновничью войну, – продолжила она, сильно затянувшись сигаретой. – Никому Васька не нужен и не интересен был, никого не волновало, какой он, что хочет, что необходимо ему, именно ему! Да наплевать всем, что он хочет или не хочет, кого интересует мнение десятилетнего мальчика, его как бы и нет совсем! Зато есть какая-то сумасшедшая баба, которая решила его усыновить, и вся чиновничья машина взялась Ваську от меня защищать!
Она затянулась еще раз, ткнула сигарету в пепельницу.
– Чего я только не выслушала. Одна чиновница меня спросила: вы что хотите, чтобы он подрос немного и стал вашим любовником? Восемь месяцев подыхал на улицах, никому на хрен не нужен был, даже бабке с дедом родным, а тут их стал – государственный! Никому не отдадим! Я один раз сорвалась, объяснять что-то принялась бабе одной из службы опеки, дура наивная! Он талантливый, говорю, очень одаренный, ему учиться надо, а в детском доме ему трудно, он домашний мальчик, он семь лет с бабушкой и дедушкой в семье жил, я ему шанс хочу дать, помочь. А она знаешь что мне отвечает? Ничего, говорит, ему государство шанс даст, закончит школу, пойдет работать, а если такой уж умный, отслужит в армии и поступит на заочное отделение учиться! Я думала, у меня мозг лопнет! Мы с Васькой, как два бойца, среди врагов оказались! Я потеряла всех друзей на этой войне, а родители от меня отказались.
