Я слушала Яозу вполуха, а сама думала о Дже Хёне и, хоть мне это и не было слишком приятно понимать, волновалась, чтобы с ним ничего не случилось. Дяденька уверенной ящерицей скользил по острому гребню, успевая бубнить себе под нос проклятия в адрес «равнинников» и «северян», между делом вспоминая всех своих многочисленных родственников, сложивших головы в партизанской войне.
Мы по широкой дуге обогнули ущелье и, стараясь не попадаться на глаза затаившимся в лесу солдатам, начали карабкаться на пологий склон горы.
— Сюда они за нами не пойдут, — чуть громче сообщил Яозу. — Равнинники не любят горы. Эх, если бы не горы!..
— Яозуши, а помните ли вы, что матушка ваша тоже была из равнинников? — Дже Хён вновь возник как из ниоткуда. Только что никого не было рядом, даже ветви деревьев не шевелил ветерок, а в следующую секунду всего в метре справа появился дракон. Он криво улыбнулся, вытирая кровь со щеки, и поудобнее перебросил за плечо сумку с привязанным к ней мечом.
— Так то матушка, — отмахнулся Яозу. — Женщина, что с нее взять?
Он глянул в мою сторону, будто оценивая, можно ли меня тоже причислить к тем, с кого нечего взять, но, видимо, так и не определился.
— Быстро ты обернулся, Дже Хён.
Молодой человек на это ничего не ответил, лишь хитро ухмыльнулся, поравнявшись с Яозу, а я пристроилась на два шага позади Дже Хёна, стараясь не отставать.
— Какие новости в деревне? — спросил он, рассматривая небо в просвете между кронами деревьев.
— Да какие могут быть новости? — вздохнул Яозу, без труда поднимаясь по тропе и забирая чуть левее. — Жили тихо, кое-как с податями справлялись, а теперь все люди по горам прячутся. Говорят, война будет скоро.
Дже Хён на это только кивнул, но ничего не стал говорить, и через мгновение я поняла почему.
— А ведь еще в прошлом году, как заведено с давних пор, дар подносили, о защите просили… — с укоризной заметил Яозу. — Никакой помощи так и не дождались.
— Яозуши, вы же не путайте, — не выдержав взгляда ачжосси, возмутился дракон, — мы не мульквисан.
— Все едино, — махнул рукой Яозу, но спорить дальше не стал, переведя разговор в иное русло: — Я нынче в горах обжился. Весной здесь хорошо. До самой зимы спокойно жить можно, а холода в наших краях не так страшны.
— Яозуши… — Дже Хён вздохнул и замолчал.
— Что случилось, Дже Хён? — правильно расценив тон молодого человека, спросил мужчина. — Я тебя знаю с тех пор, как ты мальчишкой с отцом наведывался в нашу деревню. Уж лет двадцать с тех пор минуло…
— Да, вы знаете меня, — согласился дракон.
— Я смотрел, как ты рос, — ударившись в воспоминания, улыбнулся Яозу. — Своих детей у меня нет, так что мне было приятно видеть вас с господином Кимом. Говори уже как есть, видно, не лучшие новости ты принес.
— Это не новости, — покачал головой Дже Хён, — это просьба. Я хотел попросить вас отвести меня к землям Хадже.
— К огненной горе? К огненному лесу? К огненной земле? — охнул Яозу и остановился, едва при этом удержавшись на ногах. — Да ты совсем обезумел, Дже Хён! Нечего тебе делать на землях Хадже!
— Мне нужно вернуться в клан и попытаться вразумить вождя, а вместе с ним и всех остальных. — Дракон не слушал Яозу, а я все больше начинала сомневаться в плане Дже Хёна. Ладно господин Чхве Юн Дже… Он тоже дракон, и его отношение к Хадже понятно, но раз обычный человек так реагирует…
В том, что Яозу — самый обыкновенный человек без какого-либо дара, я определилась как-то незаметно для себя, будто внутри промолчал предупреждающий колокольчик. Да и сам ачжосси не воспринял меня в штыки, как бы поступил на его месте дракон. А о том, что Дже Хён дружен с огненным, не могло быть и речи.
«Зато тебя он всюду за собой таскает, чего не должно быть!» — напомнила я себе о логике поступков дракона.
Чем выше мы поднимались, тем гуще становился лес. Здесь еще не так отчетливо чувствовалась весна, как внизу, но я не стала жаловаться на холод.
— Дже Хён, опасно это, — не унимался Яозу. — Вы ж с огненными и за пределами кланов поделить одну дорогу не можете, а если ты заявишься к ним в одиночку!.. Как ты собираешься это сделать? Тебя не пустят!
— Да, Ган Ён знали, какое наказание для меня придумывать, — горько усмехнулся дракон. — Можно отобрать оружие, можно выставить из клана — все это каждый человек способен принять и пережить. Даже смерть не может быть слишком тяжелым наказанием, ведь мучения человека заканчиваются, и потом он не способен помнить прошлое.
Если бы в этот момент Дже Хён обернулся и посмотрел на меня, то очень удивился бы. Я сдерживала себя, но не могла остановить слезы, что градом заструились по щекам.
«Как же ты не прав, дракон! — Мне хотелось догнать его, развернуть к себе и выкрикнуть в лицо все то, что накопилось в душе. — Ты не прав! Ты ничего не знаешь. Ты не был там, где побывала я. Ты не испытал всего того, что довелось пережить мне. Унижения? Да, унижения. Страх? Я никогда не боялась сильнее, чем в этой жизни. Непонимание? Ты не видел, как страдала я первые несколько дней, недель, месяцев. Смирилась ли я? И да. И нет. Хочу ли обратно?..»
Последний вопрос терзал меня больше, чем что-либо. К боли можно притерпеться. От унижений и жестокости закрыться в себе, как в скорлупе. Со всем можно справиться, если захотеть.
Никогда не думала, что окажусь настолько терпеливой и выносливой. Многое для меня было сложно, особенно физически, но разум как-то приспосабливался, вытягивал меня из депрессии, не давал отказаться от борьбы. Хотя порой и он не мог удержать меня от желания стать свободной от этой трудной жизни.
Но вот о возвращении я старалась не думать. Очень хотелось оказаться дома, с родителями, с бабушкой и дедушкой. Друзьями… В школе. Жить, как и раньше. Но я пыталась не задумываться, не мечтать, ведь знала, что это невозможно. Не может мне так повезти. К тому же та, прежняя, Таня попала под машину. Вряд ли я оказалась бы здесь, если бы выжила там.
Чем грызть себя изнутри, чем переживать, страдать от невозможности вернуться, проще как-то смириться с этим, забыть. Больно и очень обидно, но ничего не поделаешь.
— Но для Ган Ён худшее из всех наказаний — лишение дома, — не подозревая о моих душевных терзаниях, продолжил рассуждать Дже Хён. — Как для наших предков, ёнванов, что всегда возвращаются в подводное царство, куда на отдых спускаются и солнце с луною, так и для нас дом — самое ценное. Это место, что связывает нас, как плоть и кровь, с этим миром. Это та ниточка, что делает сильнее. И это важнее всего, что только может быть.
— А я вот жизнь ценю, — не согласился Яозу. — Жить-то можно где угодно. Возьму вот и в лесу вместо времянки настоящий домик выстрою. Я как раз хороший ручей присмотрел…
Дже Хён взглянул на мужчину и улыбнулся.
— Ты уж не обижайся, Дже Хён, но глупо идти на собственную смерть осознанно, — чуть более бесцеремонно, чем следовало, заметил Яозу. — Послушай меня, господин Ким очень расстроится, если ты погибнешь вот так.
