— Вот так вот и добываются в наше время эсэсовские чины, — вновь пробрюзжал начальник аэродрома.
— Не грешите, Хоффнер, не грешите. Готтенберг считается одним из лучших инструкторов «Фридентальских курсов» и лучших диверсантов рейха. А парни, которые его сопровождают, — из диверсионного батальона особого назначения «Бранденбург-800»
[18]
, то есть знаменитые «фридентальские коршуны». Кому, как не вам, разведчику ВВС, знать, кого готовят во Фридентале и кто такие бранденбургские коммандос?
— Согласен, такие парни нам не помешают, — медленно, с какой-то нерешительностью в голосе, признал Хоффнер.
Он-то прекрасно понимал, что «фридентальские коршуны» прибывают сюда не ради эскорта Готтенберга. Значит, намечается нечто такое, что связано со стратегическими замыслами шефа абвера адмирала Канариса.
— Но по существу вы правы, — по-прежнему не щадил его Вент. — Чин свой этот «старый коршун» только потому и получил, что в штабе не захотели, чтобы он смущал вас, Хоффнер, своими майорскими погонами.
— Но поскольку понятно, что прибывают эти «фридентальские коршуны» не для охраны вверенного мне аэродрома, значит, намечается какая-то очень серьезная операция.
— Вы непростительно догадливы, Хоффнер. Правда, единственное, что я пока что могу сообщить вам, что руководит операцией командующий Стратегическими северными силами вице-адмирал фон Штинген, и называться она будет «Полярный бастион».
— Звучит воинственно, — не мог отказать себе в удовольствии начальник аэродрома. — Почти по-наполеоновски.
— Вам бы пора уже было догадаться, что где-то там… идет война. Настоящая война, а не эти фельдфебельские маневры, на которых все вы здесь, в Норвегии и Финляндии, все еще нежитесь! — жестко отрубил Вент, никогда не упускавший случая укорить своих подчиненных в том, в чем ни один из них не провинился, — что их все еще держат в стороне от «настоящей войны».
Причем Вент всегда умел преподносить это обстоятельство так, словно «нежатся» летчики на этих своих «фельдфебельских маневрах» исключительно благодаря его собственному недосмотру. Или малодушию.
— Итак, я понял: операция называется «Полярный бастион», — как ни в чем не бывало напомнил своему командиру фон Хоффнер, считая, что Вент должен был знать свои слабости.
И тот знал…
— До её завершения ваша эскадрилья «Кондор» находится в оперативном подчинении командования этими силами, — сказал он. — Как и подразделение горнострелкового корпуса «Норвегия». Кстати, костяк этого корпуса составляют австрийские горцы, его формировали из числа альпийских стрелков.
— О «норвежцах» тоже слышал, — в своем духе пробубнил Хоффнер.
— Ну а все остальные сведения вы получите из пакета, который будет доставлен вам бароном фон Готтенбергом. И прекратите брюзжать по поводу этих своих фельдфебельских маневров, Хоффнер. — Начальник «Зет-12» мысленно ухмыльнулся, но промолчал. — Главное, что наши войска уже на подходе к Москве.
— Возможно-возможно, только Мурманск пока еще никак добыть не можем, — огрызнулся оберст-лейтенант. — Хотя давно можно было взять его в осаду и штурмовать.
— Штурмовать Мурманск?! Зачем?! У вас никаких проблесков стратегического мышления, Хоффнер, никаких!
— Понимаю, вы, со своим «стратегическим мышлением», предлагаете завтра же штурмовать Архангельск, прорываясь в обход Мурманска, — предался иронии оберст-лейтенант.
— Ни то, ни другое. После падения Ленинграда его гарнизон сам сдастся! На милость победителя! — воинственно прокричал Вент и повесил трубку, считая, что дальнейшие увещевания командира эскадрильи бессмысленны. И только поэтому не услышал, как Хоффнер проворчал:
— Плохо же ты знаешь русских, Вент. Пока мы возьмем этот чертов Мурманск, придется положить на его подступах не одну дивизию. Как, впрочем, и под Ленинградом.
Удрученный и слегка заинтригованный прилетом этого эсэс-диверсанта, Хоффнер заранее вышел из своего штабного бункера и теперь стоял на скальном возвышении, параллельно которому пролегала посадочная полоса аэродрома, и терпеливо смотрел на юго-запад, откуда, с аэродрома острова Сёр-Квалёй, как раз и должен прибыть самолет морской авиации «Черная акула».
Солнце уже поднялось довольно высоко, когда бот наконец прошел через мелководный пролив и, оставив позади подводную гряду, оказался в небольшой пикоподобной бухточке, острием своим упиравшейся в скальный уступ.
Ордаш уже однажды побывал на этом острове. Если только можно считать, что действительно побывал. Впрочем, на острове, вообще-то, редко кто появлялся. Прошлым летом сюда дважды наведывались офицеры из штаба погранокруга: в первый раз прилетели на самолете, а во второй — приходили на судне. Слух даже пошел, что вроде бы в Нордическом Замке, как его называли в штабе, готовилась какая-то секретная советско-германская встреча представителей командования военно-морских флотов. Очевидно, в ожидании подобной встречи Нордический Замок и был капитально отремонтирован и всячески приспособлен для таких приемов. Занималась этим большая бригада строителей, прибывших на судне. В свое время там даже был размещен небольшой гарнизон из десяти морских пехотинцев, но вскоре он был снят самолетом полярной авиации.
Но вот странность: все эти визиты и приготовления происходили так, словно его 202-й заставы на том берегу неширокого пролива попросту не существовало. Ни один из армейских чинов даже не удостоил пограничников своим визитом. Мало того, самим бойцам заставы было строго-настрого приказано не наведываться на Факторию. Ни под каким предлогом.
Во время первой экспедиции Ордашу выпало переправлять на остров на этом же боте двух полковников-пограничников — морского и сухопутного, и майора НКВД. Но и они заставу не посетили. Загревский встретил их на импровизированной посадочной полосе неподалеку от реки и сразу же повел к причалу. Вадиму только потому и доверили вести бот к острову, что в прошлом он служил на море. Однако он был всего лишь старшиной и в офицерский десант не вписывался. Ему и солдату, который вместе с ним был на веслах, было строго приказано ждать в небольшой сторожке, построенной где-то за зданием фактории, и никуда из неё не отлучаться.
…Как только бот вошел в бухту, на Ордаша повеяло контрастной теплынью, исходящей от небольшого водопада, озерца и двух подпитывавших его родников. По сибирским понятиям, это действительно был удивительный оазис, почти рай земной, и можно было лишь удивляться по поводу того, почему он вот уже почти в течение двух десятков лет остается необитаемым.
