Объект его поклонения, опрокинув за воротник граммов триста, мгновенно с полунамека сбросила трусы и позволила овладеть собой сзади, потом еще, а потом еще, уверенно и очень профессионально водя бедрами и постанывая.
В Светлане чувствовался профессионализм, она даже и не пыталась изображать из себя неопытную девушку, но явилась вожделенно-разочарованному взгляду Андрея матерой дамой, уже доподлинно знающей толк в чувственных наслаждениях. Не было сомнений, что во внутренний мир Светланы окунулось уже достаточное количество усатых гренадеров (и равнинных, и горцев), поэтому все романтические мечты Андрея пошли прахом.
Впрочем, единственно, за что он себя винил в тот вечер – так это за то, что потратил слишком много времени впустую, чего-то ожидая и боясь оскорбить девушку непристойными предложениями. Нужно было еще в самом начале знакомства навешать ей лапши на уши, уложить в койку, и тогда бы у него исчезли все иллюзии.
За свои поруганные и оскверненные мечты Андрей оторвался на Светлане по полной. Он дал волю чувствам, он прыгал на ней, как заправский ковбой, он представлял ее то Мэрилин Монро, то Джиной Лоллобриджидой, то Красной Шапочкой, достигшей половозрелости, а себя самого – Шварценеггером в волчьей шкуре и с накачанным бицепсом во всех местах.
Светлана по достоинству оценила его агрессию и темперамент – в конце она вылизала его с ног до головы, что еще больше убедило Андрея во мнении, что вряд ли она станет примерной женой и примерной матерью для его потенциальных детей. Всё было кончено, так толком и не начавшись! Зато после девушки сохранилось фарфоровое блюдце с признанием в любви к маленькому персику и с ромашками. Для Пафнутия как раз сойдет!
* * *
– Эх, Светлана! И чего ж тебе не хватало? Наверное, сала! – Андрей выключил воду, вытер руки бумажной салфеткой и бросил ее в урну. – Кто их разберет, этих девушек? Встречается нормальный мужик с чувствами, нет – нужно обязательно в рожу харкнуть, а потом удивляться, и почему это никто замуж не берет!
– Да, котяра? – Андрей наклонился к спящему Пафнутию и почесал его за ухом. Кот довольно промурлыкал что-то во сне, поводил усами, перевернулся на спину и вытянулся всем телом.
– Не кот, а настоящий боров! Может, мне тебя домой забрать? Будешь мышей ловить и соседей, а то они уж больно зловредные стали! Хотя, жизнь у меня, конечно, не сахар! Хозяйки нет, кормить нечем! Оставайся лучше в больнице – всегда при харчах, и чешут почем зря!
Пронзительно заверещал телефон на столе. Андрей дернулся, громко выругался, чуть не наступил коту на хвост и схватил трубку.
– Алло! Давай быстро дуй на пятиминутку! – Андрей услышал на том конце строгий голос руководителя сектором межпрофессиональной подготовки, – сколько раз тебе долдонить, что по вторникам у нас заседание в 12–30?
– Бегу, бегу!
* * *
– Черт побери! – Андрей выскочил из кабинета, пытаясь понять, почему он вечно забывает об этих заседаниях – ну, словно память куда-то проваливается! И каждый раз получает нагоняй, испытывая терпение руководства.
Он мгновенно преодолел два этажа по лестнице и ввалился в огромную аудиторию, оставшуюся еще с дореволюционных времен – и с того времени мало изменившуюся.
Андрей знал историю своего учреждения наизусть – в ней ничего не было сказано об институте благородных девиц при жандармских курсах Московского гарнизона, бывшем здесь до революции. И напрасно не сказано, потому что лично Андрей не сомневался, что в этой аудитории воспитанницам ставили манеры, заставляли зубрить наизусть правила выговора аристократического «Фи» и втолковывали каверзный этикет употребления основных и десертных блюд.
Сейчас же вместо призрачных и навсегда канувших в лету благородных девиц с кафедры вещал зав. секцией Симонович Антон Семенович, которого пару лет назад спустили сверху с заданием в кратчайшие сроки наладить в коллективе «Систему прививки разносторонних взглядов», чтобы медперсонал не слишком зацикливался на работе, а смотрел шире и не чурался хобби и прочих интересов.
Симонович свалился на них, как снег на голову, он никому не был нужен, и сотрудники шептались по углам, что необходимо как можно скорее свести его в могилу, и подбивали штатных санитаров устроить с ним тот же фокус, что и с Космодемьянским. Но вышла загвоздка – Антон Семенович никоим образом не пересекался с пациентами, и натравить на него психов не получалось. Ну, в самом деле, не бить же его в темном коридоре, обездвижив целлофановым пакетом из-под подгузников!
Пришлось закусить удила и делать вид, что нового человека приняли и уважают. Но это до поры до времени – Андрей был уверен!
Симонович грозно взглянул на Андрея, бегущего на свое место с виноватым видом, громко рыкнул куда-то вдаль, повращал глазами, насадил на нос очки еще плотнее, чем они были прежде, и продолжил:
– Итак, специально для опоздавших, которым, конечно, мы поставим на вид, повторяю. Разнообразие быта ни в коей мере не говорит о распущенности его владельца и создателя, но напротив, облегчает в итоге делопроизводство и сулит организации вмененную прибыль, т. е. вменяемую прибыль. Поэтому я и пытаюсь достучаться до всех вас уже двадцать четыре месяца и объяснить, что совсем необязательно каждый вечер после работы упиваться до белой горячки – и так изо дня в день – а можно, например, сходить в кино с любимой дамой или же вообще в консерваторию, где нескучно, и с пользой для общества провести время!
– Корявый! – Андрей только решил уснуть, пользуясь моментом (вопли лектора действовали на него лучше любого снотворного), как карающий голос Симоновича настиг его – не помогла и задняя парта! Андрей оторвал отяжелевшую голову от столешницы и обвел ничего не понимающим взором аудиторию.
– Мне кажется, или кое-кто думает, что профессор слепой? Ну-ка к доске!
– К доске, к доске! – Андрей недовольно поднялся и, мысленно проклиная Симоновича и пожелав ему умереть раньше положенного срока, неторопливо спустился вниз. Субординация и внутренние правила клиники требовали от него подчинения, хотя, будь его воля, он бы дал Симоновичу прямо в рог – без толики жалости!
– Ну? – Андрей выдавил из себя вопрос, как будто выплюнул унцию яда. Он хотел добавить еще: «Чего нужно?», но промолчал. И так, он – в числе злостных прогульщиков, и спасает только потомственное пролетарское происхождение!
– Не нукай мне здесь! – Симонович как будто взорвался изнутри и весь пошел красными пятнами, – хочешь вылететь с работы? Так я тебе быстро устрою! Забыл, кто я?
* * *
Симонович был дальним родственником заместителя министра и поэтому имел доступ непосредственно к телу. Об этом постепенно узнала вся больница, и врачебный персонал опасался ему перечить – хотя, ну какой из него профессор?
Раньше Симонович служил следователем в подмосковном городе Мытищи (которые все сотрудники между собой называли не иначе как Мудищи – и именно из-за того, что оттуда в больницу прибыл Симонович), поэтому солдафонские нотки повсеместно сквозили в его внешнем виде и в его голосе. Поговаривали, он сам лично упек на зону пару сотен ни в чем неповинных людей и до сих пор упивался их страданиями, словно маньяк. Лично Андрей этому верил – да и трудно было не поверить, глядя вот на это чудо, которое сейчас стояло перед ним и сверлило его немигающим взглядом!
