Полы были вырваны с корнем, с потолков свисали провода, а часть мебели пришлось даже вынести в общий подъездный тамбур и периодически отслеживать, чтобы ее оттуда не украли. Ну и само собой, был еще балкон, который заставили шкафами сверху донизу.
После того, как с порядком было навсегда покончено, отец Андрея удовлетворенно купил водки, сел на табурет на раскуроченной кухне и выдал сакраментальное: «Ну вот и отлично! Отступать некуда, позади Москва!», что означало, что он морально готов возродить квартиру к жизни – уже обновленной и соответствующей его представлению о красоте и уюте.
Увы, одного лишь только отцовского желания было мало – руки у него росли из задницы (скрывать нечего, хоть и горькая правда – но однако правда), и кроме как уверенно крушить, он ничего не мог. Мама, всю прошедшую неделю с ужасом наблюдавшая, во что превращается квартира, а теперь с еще большим ужасом осознавшая, что толку от папы, как от козла молока, судорожно принялась обзванивать всех друзей и знакомых, пытаясь понять, у кого можно перехватить денег на ремонт.
Со скрипом она собрала первый взнос, и спустя три дня в квартире появился щирый хохол откуда-то из-под Полтавы, с усами, свисающим под носом, покатым лбом и руками – длинными, как у гамадрила. Хохол был туп, как кирзовый сапог, и любую мысль ему приходилось втолковывать по десять раз. Зато работал недорого – и в принципе, дело свое знал.
Общение с ним мама взяла на себя. Папа, понимая, что втянул семью в чудовищную авантюру, твердо (почти также, как и сделать ремонт) решил зарабатывать деньги, чтобы оплатить материал, доставку и труд хохла, которого звали Никандр. Андрей так и запомнил устойчивый семейный фразеологизм: «Хохол-Никандр» – как проявление чего-то страшного, от чего нет, и не предвидится избавления.
Хохол-Никандр держался ровно две недели до получения первого аванса, после чего ушел в дикий запой на четыре дня и пропил явно больше, чем заработал. Когда он вернулся в квартиру Андрейки, у него не было ни золотой цепочки, ни золотого же крестика, до этого висевшего на шее.
– Хозяйка, я прийшов! – прогудел он низким пропитым басом, – хочу трошки працювати! Мабуть, на сало со смальцем зароблю, а то диты не кормлены, я зразумию! Цо так, цо так!
– Говори по-русски, черти б тебя взяли! И откуда ты только свалился на мою голову? – Глафира Львовна Корявая сурово смотрела на Никандра, – мне на фирме обещали непьющего работящего хохла, а ты? Ты посмотри на себя, образина! Напился до скотского состояния, крест пропил! Там у вас, что, все такие?
– Ни, хозяйка, я – самий тверезий! Так шо, шпалери клеити будемо?
– Тьфу на тебя, басурман! – мама громко и грязно выругалась и впустила хохла в квартиру. Лучше бы она этого не делала!
Никандр взялся за работу с неподдельным энтузиазмом – он мгновенно поклеил обои по всей квартире – прямо на старые! Понятное дело, они тут же запузырились и пошли пятнами. Мама охала и стонала, а папа достал из сейфа двустволку, навел ее на хохла и приказал переделывать за свой счет!
Что тут началось! Никандр рухнул на колени и стал биться головой о бетонный пол, причитая и вознося молитвы своим богам. Каноническими текстами в них и не пахло, зато накал страстей не оставлял сомнений – Никандр страдает! Он повышал и повышал голос и вскоре перешел на плач навзрыд, а под конец забился в конвульсиях, изо рта у него пошла пена, и он замер с неестественно выпученными глазами и вывалившимся языком.
– Кажись, окочурился хохол! – Изольд Владленович осторожно ткнул Никандра в бок стволом, – куда ж его теперь – в больницу или сразу в морг?
– Зарыть да и все дела! – мама Андрея в сердцах сплюнула и пошла вызывать скорую:
– Алло! Это 03? У нас тут гастарбайтер помер, приезжайте, заберите, а то вонять будет! Как не приедете? Граждан не России не обсуживаете? А куда ж мне тогда звонить? Какое гражданство? Чье? Мое? Ах, гастарбайтера! Хохол он! Ага, точно хохол, морда красная, а сам на свинью похож! Как я могу так говорить? А как мне говорить, если эта сволочь всё в доме порушила, да еще и копыта откинула в самый неподходящий момент! Так куда звонить? В украинское посольство! Ха-ха-ха, как смешно! Чтоб над вами ваши дети так смеялись! У, понаехали тут, совета дельного дать не могут!
– Что? – папа сконфужено сел на табурет и с горя закурил. – Что говорят-то?
– А ты не слышал? Говорят, или в посольство обращайтесь, или сразу в канаву выбросите, там его собаки съедят, да и все дела! – мама истово перекрестилась, – только, Изя, я, знаешь, что думаю – грех это большой, в канаву-то! Может, в морг отвезем, пусть его разрежут на нужды науки, глядишь, нам кой-какая денежка перепадет за неопознанный труп!
– Мама, папа! Он вроде шевелится! – неуверенно подал голос Андрейка, – может, добьем, чтоб не мучился?
– Т-сссссссс, сынок! Как тебе не стыдно так говорить! Ведь человек, живая людина, хоть и хохол! – сердобольная мама Андрея склонилась над Никандром и положила руку ему на грудь. – Точно, дышит! И пульс есть! Тогда вопрос, как его оживить? Изя, ты что думаешь?
– Прикладом по кумполу! – папа затушил бычок об пол и кинул его в Никандра. Тот громко всхрапнул и открыл глаза:
– Дайте грошей, москали! – немедленно после пробуждения Никандр издал неприличный звук и завел волынку про деньги. – Гроши потрибны! У вас их багато!
– Посмотри на него! – Глафира Львовна брезгливо сморщилась, – не успел к жизни вернуться, уже деньги вымогает! А давай, Изя, ты его пристрелишь, и вся недолга! И мне легче, и воздух чище! Слышь, хохол, сейчас тебя застрелим!
– Погоди, Глаша! – папа серьезно задумался, – сначала позвоню брату, у него есть связи в клинике по пересадке органов! Может, сдать хохла – всё будет выгоднее, чем зря патроны тратить!
– Як це здати хохла? – Никандр нездорово оживился, – а якщо вин не згоден?
– Глаша, что он там бормочет? – папа опять ткнул Никандру ружьем в нос, – сала что ли требует?
– Ни, не сала! Може ви мене видпустите?
– Что ты там несешь, обмылок нерусский?
– Мама, мне кажется, он хочет, чтоб его отпустили! – пока родители разбирались с хохлом, Андрейка сбегал на кухню и приготовил себе бутерброд. И не только приготовил, но уже и съел, и теперь пришел смотреть, убьют его родители Никандра или нет. – Пусть идет, смотри, какой жалкий!
– Ладно, сын! – Изольд Владленович принял решение и милостиво отвел ружье, – проваливай, денег за работу не получишь, ты нам и так должен за испорченные обои!..
* * *
– Что ж ты так скрипишь? – Андрей открыл дверь в кабинет и в очередной раз дал себе зарок назавтра смазать петли рыбьим жиром, что хранился у него в шкафу. Завтра, да – но не сегодня, потому что сегодня он устал. А завтра будет полон сил и энергии и двери победит!
Возле батареи сладко потягивался кот. По довольной морде Пафнутия было видно, что он выспался и готов опять есть. Кот подбежал к Андрею, ткнулся носом в ногу и настойчиво замурлыкал.
