– Это мое открытое имя. Я его придумала сама, вернее, нечто извне посоветовало мне взять его, и после определенных раздумий я согласилась. Настоящее мое имя отныне принадлежит только мне и моей семье, и мы постаралась сделать все, чтобы оно не придавалось гласности.
– Еще раз спасибо! Садись, пожалуйста! Перед тем, как мы выслушаем последнего нашего товарища, я хотел бы сказать еще одну вещь. Каждый из вас сидит на диване своего цвета. И неспроста. Если и искать где-то открытое проявление метафизики, то именно здесь. По независящим от нас и от нашего желания причинам в группе первокурсников никогда не встречаются одинаковые цвета! Этот феномен еще подлежит изучению, а пока что мы только каждый год убеждаемся в незыблемости этого правила.
Но! Это совсем не значит, что цвета всегда одинаковые, и палитра не имеет права меняться! Вовсе нет, и были варианты, совершенно отличные от вашего! Все предыдущие годы к нам обязательно поступали студенты, которые ассоциировали себя с черным и серыми цветами. И процедура определения цвета происходила совсем по-другому – не так, как сейчас. В холле тогда стояло до пятидесяти диванов с разными обивками, и первокурсники просто определяли, какой им больше нравится.
В этом году мы решили поступить иначе. Мы взяли цвета, характерные самым сильным студентам за предыдущие шесть лет, и добавили к ним белый – полностью исключив черный и оттенки серого. Такая палитра показалась нам наиболее сбалансированной, и мы просто решили посмотреть, будет ли она подходящей в вашем случае. Оказалось, да! Это странно, но с другой стороны внушает большой оптимизм, предрекая вашему выпуску успех!
Первой у нас появилась Ариадна, которая сразу выбрала белый, потом Наталья – оранжевый, потом Алексей – коричневый, потом Вадим – зеленый, потом Катерина – синий, потом Сирена – сиреневый, а в самом конце – Кирилл, которого я намеренно хотел сбить с толку, сев на желтый диван (якобы он занят), хоть и проговорился, что меня он может не принимать в расчет. Кирилл выбрал желтый, не подозревая, что тем самым он замкнул круг и внес в вашу команду завершенность. Поэтому я и решил отложить его выступление на самый конец. Кирилл, прошу! И первое, что интересует лично меня, почему все-таки желтый?
Кирилл почувствовал, как у него задрожали колени. Он не знал, о чем говорить, и это состояние было ему неприятно. Все его новые знакомые и потенциальные товарищи/подруги имели прямое отношение к мистике и мистическим таинствам (может, кроме Сирены, которая от рождения обладала уникальными способностями), он же был среди них, как несмышленый испуганный первоклассник в компании огромных дядей из одиннадцатого.
Кирилл медленно встал, вышел на середину и уставился в пол. Уши его алели, а слова подбирались с трудом. Наконец он пересилил себя и промычал:
– Честно говоря, тут и рассказывать нечего! Я просто поочередно представил себя на каждом из диванов и попытался понять, на каком из них мне будет лучше. Сиреневый однозначно был зарезервирован за блондинкой (Кирилл кивнул Сирене, а та призывно улыбнулась ему), белый – точно не для меня, коричневый был уже занят, оранжевый меня пугает даже сейчас, синий цвет – слишком холодный, зато зеленый почти на сто процентов мой, и я бы выбрал его, но вдруг почувствовал, что от меня требуется другое. Поэтому в итоге – желтый!
– Хорошо! – Георгий Сергеевич улыбался, – в принципе, твои объяснения меня вполне устраивают, тем более, абстрактное работает именно так, оно полностью абстрактно, и методы его воздействия на человека тоже совершенно абстрактны. В данном конкретном случае от тебя потребовалось замкнуть магический круг вашего курса, и ты подчинился этому зову, хотя зеленый, как ты говоришь, больше тебе подходит! Что ж, выбор сделан, а главное в судьбе любого человека – это именно выбор!
– Теперь мне хотелось бы, чтобы ты рассказал, каким образом ты сюда попал, – Георгий Сергеевич пока не собирался отпускать Кирилла, – мне кажется, всем будет интересно узнать, что с тобой произошло.
– Ну, мне выдали анкету, и я ее заполнил. Она, правда, была похожа на бред сумасшедшего, но так получилось, что во сне я увидел необходимые ответы на вопросы, и решил – будь, что будет! Оказалось, я попал в самую точку, и меня пригласили учиться здесь! Вот и всё! Очень просто!
– Действительно, просто! Да, анкета! – Георгий Сергеевич открыл портфель (по виду типичный портфель профессора-гуманитария с двадцатилетним стажем) и достал оттуда внушительную стопку листов. – Вот у меня несколько экземпляров. Сейчас я раздам каждому для ознакомления, а потом вы поясните мне, что вы об этом думаете, и какова вероятность ответить правильно на все без исключения вопросы! А ты пока садись!
Кирилл плюхнулся на диван, ладони у него были влажными. Почему-то столь короткое выступление отняло у него много сил. Казалось бы, ничего не стоит рассказать о своих ощущениях, но когда начинаешь формулировать, становится ясным, что донести правильный смысл совсем непросто – а тем более, чтоб собеседник понял! Зато нервное напряжение с него как рукой сняло. Вопреки его опасениям, никто не воспринимал его белой вороной, он это чувствовал – как и то, что он интересен остальным не менее, чем они ему.
Прошло минут десять в полной тишине, прерываемой только шелестом бумаги.
– Достаточно! – Георгий Сергеевич посмотрел на часы, – скоро три часа как мы беседуем, и пора уже закругляться. Тем более, близится время ужина.
Итак, у кого какие ощущения от анкеты? Давайте начнем опять с Алексея! Да сиди, с места можно не вставать!
– Извините, но я не вижу здесь вообще никакого смысла! – Алексей свернул трубочкой листы и постучал ими по коленке, – не знаю, с какой стороны подойти!
– Хорошо! А ты, Вадим?
– Понятно, в ней что-то такое есть! В противном случае Вы бы не стали нам ее показывать! Но что именно, я тоже сказать не могу!
– Идем дальше! Сирена?
– Да, Георгий Сергеевич! Анкета очень интересная! Я попыталась почувствовать, что в ней скрыто, но увидела только одну вещь: она определяет годность или негодность – т. е. она – это своего рода экзамен, который необходимо сдать, чтобы идти дальше! Вот, пожалуй, и все!
Кирилл удивленно посмотрел на Сирену. Он никак не ожидал, что она может говорить по-человечески (и даже в некотором смысле по-научному)! «Ее стоит опасаться даже еще больше, чем предупреждал Георгий Сергеевич!», – мысль, пришедшая внезапно, Кириллу не принадлежала. В нем словно проснулся кто-то древний и мудрый и сейчас предельно четко указывал своему подопечному манеру поведения по отношению к девушке.
– Хорошо! А ты что скажешь, Катя?
– Я постаралась увидеть анкету точно так же, как я вижу больных. Я смотрела на нее целиком – и по отдельности на каждый из вопросов. И вот, что у меня получилось. Анкета – веселое, но какое-то нечеловеческое существо, которое просто умирает со смеха, наблюдая, как на нее отвечают. И специально затуманивает мозги, поскольку ей доставляет удовольствие видеть, как с помощью разума пытаются решить проблему, которая к области разума не принадлежит. Отдельно вопросы анкеты воспринимать нельзя – они неотъемлемая ее часть, поэтому пытаться их разгадать бессмысленно. У меня возникло четкое ощущение, что анкета может открыться только тому, кто, во– первых, достоин, а во-вторых, хорошенько ее об этом попросит!
