— Угу, — кивнула Орхидея, и лодка медленно поплыла вперед вдоль берега.
Я ничего не понимала и сказала:
— Может, нам сразу полететь на Канары?
— Я был бы рад отдохнуть, — сказал инспектор с ухмылкой, — но, возможно, они вообще сейчас у Мелиссиных родителей, испрашивают благословения.
— Не думаю, — серьезно ответила я. — Мелисса не такая уж дура, оставаться прям перед нашим носом.
— Кто знает, — отозвался он, а лодка меж тем ткнулась носом в заросли ивняка неподалеку от лестницы.
— И что мы тут потеряли? — спросила я.
Орхидея тихо проговорила:
— Поверни кольцо.
Что я и сделала.
Ничего себе. В зарослях тихо колыхались на воде штук пять огромных белоснежных деревянных ковшиков, то есть лебедей, конечно. Длинная шея, красный клюв, красивые резные крылья. И скамейка внутри.
— Интересно, на каком, — пробормотал Бондин и надел свои серебристые очки.
Орхидея тоже всматривалась в лебедей.
А я ничего не замечала. Что они высматривают?
— Вот этот, — инспектор указал на челн метрах в двух от нас.
— Да, определенно, — сказала Орхидея. — Его недавно брали.
Наша лодка, протискиваясь сквозь заросли и стукаясь боком о находящиеся рядом челны, подошла к нужной посудине и остановилась впритирку к ней.
Только теперь я заметила, что шея у этого деревянного лебедя тускло светится оранжевым светом.
— Он светится? — вопросила я.
— А как же, — отозвался Бондин. — Митрил.
— При чем тут митрил? — не поняла я.
— Чтобы прокатиться, надо кинуть митрилку вон в ту прорезь, видишь, на шее, — пояснил Бондин, — ну вроде как в игральный автомат. А митрил — необычный металл. Соприкоснувшись с магическим существом, он отзывается. И после некоторое время помнит.
— Магические существа — это…
— Ведьмы.
Я — магическое существо. Вроде единорога. Обалдеть можно. Я не воспринимала свое превращение с этой точки зрения.
— Он как фосфор, — поняла я.
— Угу, — отозвался Бондин. — Только впитывает магию, а не свет. Она дает ему в магическом мире оранжевый оттенок на некоторое время, пока не рассеется.
— И наши кольца также!
— Ага, — кивнула Орхидея.
А я-то думала, почему кольцо в магическом серебристом мире выглядит немного расплывчато, будто окутано теплым светом?
Бондин встал и, придерживаясь за лебединую шею, перелез в челн.
Красный клюв с цоканьем открылся и громко крякнул.
Бондин пошатнулся в челне. А я вздрогнула, испугавшись.
— Плату требует, — пояснила Орхидея.
— Обойдется, — сказал Бондин.
В руках у него откуда ни возьмись появилась отвертка, и он стал отвинчивать едва видимую панель на шее лебедя. Оглянулся на нас:
— Девочки, стойте на шухере.
Орхидея посмотрела вперед, потом назад, я тоже. Никого не было видно ни на берегах, ни на самой воде.
— Тишина, — сообщила Орхидея.
Панелька откинулась. Инспектор протянул руку и вытащил из углубления в деревянной шее деревянный расписной стаканчик.
И в этот миг глаза лебедя вспыхнули желтым и зазвучала оглушительная переливчатая трель.
— Черт. — Бондин ткнул в меня стакан и обеими руками закрыл лебедю клюв. Трель умолкла, Бондин крикнул: — Только не трогайте монеты, девочки. И наколдуйте мне веревку…
Что мы делаем? Грабим Бабу-Ягу?
Но, не успела Орхидея сотворить хоть что-нибудь, алый клюв раскрылся и щипнул инспектора за ладонь. Сирена снова было завопила, но тут Бондин, схватившись руками за борта, ударил по деревянной шее обеими ногами. И башка бешеной птицы отлетела в воду. Стало тихо.
— Я просто варвар, — сказал инспектор, прыгнул в лодку и закричал: — Быстрее, Орхидея, уходим.
Лодка задом вырулила из зарослей, тут же перед ней взвились аж четыре дельфина, и мы помчались вперед с дикой скоростью. Брызги намочили меня с головы до ног.
— Погони нет! — перекрикнул шум воды инспектор. — Можно остановиться.
Я, все так же судорожно цепляясь за борт рукой, повернула голову. Но из-за брызг, которые лодка оставляла за собой, позади ничего не было видно.
Мы обогнули небольшой мыс и там притормозили. Дельфины исчезли.
У меня вовсю кружилась голова, а еще эта бешеная гонка. Я отвернула кольцо.
— Давай стакан, — сказал Бондин. — Молодец, что не выронила.
Я прижимала стакан к себе всю дорогу, как драгоценность, хотя совсем не понимала, зачем он нужен.
Бондин взял стакан, снова предупредил нас, чтобы мы не касались монет, и выгреб его содержимое на скамеечку. Монет было с десятка полтора.
— Ага, — сказал он. Протер очки от брызг, снова водрузил их на нос и отвел из кучки в сторону одну, потом другую монету.
Что он там видит? Я снова повернула перстень камнем внутрь.
Мир окрасился уже привычным серебристым сиянием. Кружочки митрилок светились серебром. А те монеты, что Бондин отложил отдельно, еще и отливали оранжевым, так же, как и оправа очков Бондина, и мой перстень.
— Шесть, — объявил инспектор. Смел все монеты в стакан и сунул его в карман. — Надо будет вернуть по возвращении.
— Шестьсот метров, — тихо произнесла Орхидея.
— М-да, — кивнул инспектор. — Мы проплыли где-то сотни две…
— Я точно знаю, что в шестистах метрах от салона, — сказала Орхидея.
— Что? — хором спросили мы с Бондиным.
— Наша ферма. Только на левом берегу.
— Разумеется, на левом, — машинально сказал Бондин, явно думая о чем-то другом.
— Почему? — спросила Орхидея.
— Иначе вы бы могли ходить в салон пешком или летать на ступе. И так же возвращаться. А вы сказали, что водяные у вас много раз лодку угоняли.
Любит он умника из себя строить. Тоже мне, Шерлок.
— И зачем им понадобилось плыть на мою ферму? — озабоченно произнесла Орхидея.
Бондин промолчал, только нахмурился. А у меня и подавно никаких версий не было. Не жениться же они там собрались? А вдруг у романтичной Орхидеи такой романтичный дом, что для свадьбы лучше и не придумаешь? Может, у нее даже целый замок в стиле Диснея?
Орхидея взмахнула рукой. Над водой взметнулись два фонтанчика, и лодка плавно двинулась вперед. Моя одежда намокла от брызг во время нашего бегства с места преступления, и я стала замерзать.
Орхидея заметила, что я ежусь, шевельнула пальцами, и меня окутали горячие потоки воздуха.
