— Хорошо, — сказал бармен.
— Погодите, Орхидея, — сказала я. — Я не расплатилась.
Бармен поднял ладонь:
— Я же сказал, ваш коктейль за счет заведения.
— А это за мой, — Бондин выложил на стойку три серебристых митрилки. Бармен отодвинул две, одну взял:
— Достаточно.
Бондин пожал плечами:
— Как хотите. Они все равно не мои, а департаментские.
Он забрал лишние монеты, а Орхидея стянула его со стула.
— Слушай, — наклонилась я к бармену, — а вот командир корабля…
— Капитан парома, — поправил меня бармен.
— Угу, — кивнула я, — он знает, что за бар у тебя тут?
— Конечно, — кивнул бармен, — он мой папа.
— О, понятно, — сказала я.
— Может, тебе не искать своего старого жениха, — лукаво улыбнулся мне бармен. — А найти нового?
— Хорошая идея, — сказала я.
— Меня, кстати, Мигель зовут.
— А меня Виктория…
— Ну, пошли, пошли уже, Вика, — сказала Орхидея, которая отвела инспектора прочь от бара и вернулась за мной.
Она взяла пакет с едой, и мы направились к выходу, а я выключила по пути око, чтобы не жевать все время мяту.
Паром, как оказалось, причалил у небольшого городка.
Дед Мороз ждал нас на пристани, нагруженный, помимо своего цветного чемодана, инспекторским саквояжем, плащом и моей кофтой.
Орхидея предложила подкрепиться. Мы уселись на скамейку, она раздала гамбургеры и сотворила чай всем по вкусу. Николай дохнул на ладонь, потом провел ею над своим стаканом, и туда с бульканьем упали два кубика льда. Классно.
— А на этом острове у вас, может, еще сани имеются? — спросила я Николая.
— Нет, — покачал головой он.
— Почему же вы тогда те сани не погрузили на паром, как все грузят свои машины? — спросила я.
— Они воды боятся.
— Кто?
— Летние санки. Это ж не зимние, рабочие. Те куда хочешь домчат.
Санки с аквафобией. И ступы с аквафобией. Похоже, они какие-нибудь дальние видовые родственники.
Инспектор, который, с тех пор как мы ступили на землю, все пялился в свой телефон, сказал раздумчиво:
— Хочешь по морю, хочешь по суше.
— До виллы «Белладонна»? — спросила я.
— Угу.
— Жаль, что не могу вас подвезти, — грустно сказал Николай. — На этот раз у меня только одноместный транспорт. — Он открыл чемодан, достал оттуда потертые рыжие ботинки, поставил их на асфальт перед собой и стал расстегивать сандалии.
Зачем ему переобуваться? В ботинках будет жарко.
Я догадалась повернуть перстень. Разумеется, это были вовсе не ботинки! А коньки. И не на колесиках. А настоящие зимние коньки с лезвиями. Причем ярко-красного цвета.
Николай всунул ноги в коньки и стал зашнуровываться.
— А как же в них? По асфальту? — изумилась я.
— Летучие, — махнул рукой инспектор.
— Абсолютно верно, — кивнул Николай, поднялся — лезвия скрежетнули об асфальт — и неуклюже шагнул к Орхидее, металл высек искры.
— Орхидеечка, ну, я полетел. Позвоню, как смогу.
— Хорошо. — Орхидея протянула ему руку, Николай нежно взял ее в ладони, поцеловал и с сожалением отпустил.
— До встречи, — пробасил он, потом повернулся к нам и сказал: — Пока, ребята!
Я и Бондин дружно проговорили «Пока, Николай!», а Орхидея послала воздушный поцелуй.
Николай легко, будто бабочка, взлетел прямо с места, набрал скорость и уже через несколько секунд скрылся из виду за городскими строениями.
Парочка редких прохожих вдалеке не обратили на полет мужчины в коньках никакого внимания. А мне было абсолютно пофиг, подо что на этот раз замаскировался очередной магический летун.
— На виллу пешком пойдем? — спросил Бондин.
— А сколько до нее? — спросила Орхидея, заглядывая в экранчик инспекторского телефона.
— Восемь с половиной километров, — сказал, пожимая плечами, Бондин. — По пересеченной местности.
— Я так понимаю, — сказала Орхидея, — что только мне одной не все равно, что мы туда доберемся к завтрашнему утру. — И она посмотрела на меня: — Мы опоздаем на свадьбу.
— Что ж теперь, — сказала я.
— Твоего жениха! — напомнила Орхидея.
— Значит, не судьба, — сказала я.
— Ох, как же вы оба меня злите сейчас! — воскликнула Орхидея. — Надо взять машину напрокат или… Автобусы в ту сторону ездят? — спросила она инспектора.
— До полпути, — сказал Бондин, двигая карту на экране телефона. — Как и машины. Там дальше совсем дороги нету. Дикая природа. И вообще, лучше всего туда вплавь…
— Супер, — сказала Орхидея и, пошуршав целлофановой оберткой, открыла коробку конфет. — Угощайтесь, шоколад подзаряжает мозг.
Шоколад, похоже, действительно подзаряжал мозг, по крайней мере, у Орхидеи. Потому что, едва съев конфетку, она воскликнула:
— Наймем яхточку! — И мотнула головой в сторону длинных рядов цветных яхт в бухте.
— Класс, — лениво отозвался инспектор.
— Вот отчего я не люблю эту пофигенцию, — сказала Орхидея, — что сначала от нее все становятся веселыми и беззаботными, а потом вялыми и безынициативными.
— Ну и что, — сказала я. — А я все равно ее люблю.
— Еще бы, — укоризненно сказала Орхидея. — Так, сидите тут. Я скоро приду. — Она забрала у меня коробку, из которой каждый из нас успел съесть всего по одной конфетке, и поспешила к яхтам.
— Я не умею управлять яхтой, — сказал инспектор.
— Наверное, Орхидея умеет, — предположила я.
— Ну, после самолета и ступы я бы не удивился. Хотя надеюсь, что она все же наймет яхту вместе с капитаном.
Где-то вдалеке пробили городские часы.
— Пять часов, — заметил Бондин.
— Ты сказал, до виллы восемь километров?
— С половиной. Но по воде больше.
— Зато быстрее.
— Будет зависеть от ветра, от быстроходности судна, ну и от капитана, я думаю.
— У меня такое чувство, — сказала я, — что ты не очень хочешь, чтобы я успела на Мишину свадьбу.
Мишина свадьба. Как странно звучат эти слова! И даже смешно.
— Ну и что, — сказал рыжий. — Что хочу, то и хочу. Мои желания на скорость яхты не повлияют.
— К счастью, — сказала я.
— Смотря к чьему счастью. — Он вытряхнул крошки хлеба с бумаги из-под гамбургеров вездесущим голубям.
