Лишь через полчаса, когда они смаковали бекон, яйца, тосты и мармелад, Шарлотта возвратилась к теме.
– Однако пока что все это не имеет особого смысла, – проговорила она с набитым ртом. – Впрочем, если мы сумеем найти оригиналы этих писем, то, по крайней мере, сумеем доказать, что между Рэмси и Юнити не было никакой любовной интриги. Даже если не считать того, что тогда мы еще больше приблизимся к истине, сама честь требует от нас сделать это. Семья Парментеров убита горем. Миссис Парментер должна ощущать себя полностью преданной. Я не пережила бы, если бы вдруг обнаружилось, что ты способен писать подобные письма кому-нибудь, кроме меня.
Питт едва не поперхнулся беконом.
Его супруга залилась смехом.
– Ладно, такой стиль совершенно не отвечает твоей природе, – согласилась она.
– Совершенно… – булькнул он, с трудом проглотив очередной кусок.
– Однако нам нужно съездить к Парментерам и посмотреть, – руководящим тоном проговорила миссис Питт, берясь за чайник.
– Да, завтра я отправлю Телмана сделать это.
– Телмана! Он не узнает написанное клириком любовное послание даже в том случае, если оно окажется у него под носом!
– Вполне возможно, – сухо промолвил полицейский.
– По-моему, надо ехать нам с тобой. Сегодня как раз будет вовремя.
– Но сегодня воскресенье! – запротестовал Томас.
– Я знаю это. Наверное, у них никого не окажется дома.
– Наоборот, все будут дома!
– Ты не прав. Это же церковное семейство. Все они будут на воскресной службе. Возможно, будут отпевать Рэмси. Они все должны при этом присутствовать.
Питт медлил. Он хотел провести этот день в покое – дома, с женою и детьми. Но, с другой стороны, если они сумеют найти письма, это докажет, что Рэмси неповинен хотя бы в супружеской измене. Что, впрочем, теперь не особо важно. Однако чем дольше размышлял суперинтендант, тем больше хотелось ему немедленно установить истину. Поиск ее можно было отложить на завтра и заняться им, когда вся семья будет находиться дома. Однако в таком случае присутствие его в доме сделается более явным и более болезненным для всех. A сам он не получит от сегодняшнего дня никакого удовольствия, так как мысли его все равно будут устремляться к Рэмси Парментеру до тех пор, пока вопрос не найдет разрешения.
– Да… наверное, ты права, – согласился Томас, доедая последний ломтик бекона и протягивая руку к тостам и мармеладу. – Действительно, все можно сделать сейчас, не дожидаясь завтрашнего дня.
Шарлотта даже не представляла себе, что она может остаться на Кеппель-стрит, когда ее муж отправится в Брансвик-гарденс. Он же не сумеет правильно обыскать кабинет без нее! Так что вопрос о том, чтобы ей туда не ехать, даже не возникал.
Около парадной двери дома Парментеров они оказались без четверти одиннадцать, в самое удобное время для того, чтобы никого не застать дома – хозяева должны были уже находиться или в церкви, или на пути к ней. Дворецкий впустил их, проявив лишь легкое удивление при виде жены полицейского.
– Доброе утро, Эмсли, – с широкой улыбкой поздоровался Питт. – Сегодня за завтраком мне пришло в голову, что некие письма, способные уличить мистера Парментера в недостойном поведении, на самом деле могут иметь совершенно другое и вполне невинное объяснение.
– В самом деле, сэр? – Лицо домоправителя просветлело.
– Да. Идею подсказала мне миссис Питт. Эта область знаний знакома ей, и поэтому я взял ее с собой, чтобы рассмотреть все подробнее. Если вы разрешите мне войти в кабинет мистера Парментера, я поищу в его бумагах оригинал. Тогда наше предположение можно будет считать доказанным.
– Да-да, конечно, сэр! – бодро отозвался Эмсли. – Боюсь, что все члены семьи сейчас находятся в церкви, мистер Питт. Сегодня там поминальная служба по мистеру Парментеру, и, скорее всего, она закончится нескоро, сэр. Могу ли я предложить вам чем-нибудь подкре питься? – Затем он повернулся к Шарлотте: – А вам, мэм?
Молодая женщина очаровательно улыбнулась дворецкому:
– Нет, благодарю вас. Нам лучше всего немедленно приступить к делу. Если мы успеем выяснить все до возвращения родных покойного, это станет для них самой приятной новостью.
– Действительно, мэм, надеюсь на это! – С этими словами дворецкий отступил к лестнице, учтиво приглашая гостей войти, a затем с легким поклоном извинился.
Питт поднимался первым. Супруга следовала за ним, разглядывая этот необычайный холл с его мозаичным полом, яркими плитками на стене первого этажа и поддерживающими площадку коринфскими колоннами. Обстановка здесь воистину была невероятной. Росшая в горшке огромная пальма под верхним пролетом перил, в сравнении с остальной обстановкой, казалась совершенно обычной. Она стояла непосредственно под тем местом, где должна была находиться Юнити, когда ее толкнули. Шарлотта не стала торопиться следом за мужем, с ходу направившимся в кабинет. Она решила догнать его чуть позже.
Повернувшись, миссис Питт посмотрела сверху лестницы на холл. Он был прекрасен, однако она не могла представить себе это помещение в качестве жилого. Какая же бурная страсть должна была поселиться в этом доме, чтобы вызвать подобный взрыв, закончившийся двумя смертями!.. Какая любовь – и какая ненависть…
Томас и Доминик совместными усилиями сумели много рассказать ей о мисс Беллвуд, и Шарлотта почти не сомневалась в том, что не полюбила бы эту женщину, если бы была с ней знакома. Однако характеру покойной были присущи и некоторые восхищавшие миссис Питт черты, и она в известной степени понимала владевшую Юнити неудовлетворенность, ощущала ту надменную снисходительность, которая заставила ее нанести ответный удар. Терпеть несправедливость невозможно.
Однако Беллвуд изгнала из своего чрева ребенка Доминика. Этого Шарлотта понять не могла, тем более что Кордэ находился рядом и готов был жениться на ней. Аборт был сделан не из страха, отчаяния или ощущения того, что ее предали.
Что же было назначено ребенку, которого эта девушка носила в момент гибели? Намеревалась ли она вытравить и его? Юнити была по меньшей мере на третьем месяце и должна была осознавать собственное положение. Миссис Питт вспомнила свои собственные беременности – сперва Джемаймой, потом Дэниелом. Тошнило ее не так уж часто, однако головокружение и дурнота на третьем месяце стали слишком заметны, чтобы усомниться в их причине или проигнорировать их. Сперва она не толстела, однако к третьему месяцу талия ее округлилась. Происходили и другие изменения, более интимного плана.
Суперинтендант выглянул из двери кабинета, разыскивая жену взглядом. Шарлотта поднялась на последнюю ступеньку и прошла по площадке.
– Прости, – поспешно извинилась она, после чего вошла вслед за ним и закрыла дверь.
Муж настороженно посмотрел на нее:
– С тобою все в порядке?
– Да. Я просто задумалась… о Юнити, о том, как она падала…
