Миссис Питт вернулась к своему креслу и тоже села.
– Нет, я не ссорилась с Томасом, – непринужденным тоном возразила она. Это было верно пусть не буквально, но в том смысле, который подразумевала бабушка. Впрочем, Шарлотта не сказала бы ей правды даже в том случае, если бы Питт побил ее.
– Видно, лучшего занятия не нашла! – отпарировала старая леди.
Ее гостье очень хотелось сказать, что лучших дел у нее целая уйма и что явилась она исключительно из чувства долга, однако она решила, что так не добьется своей цели, и потому воздержалась от возражений.
– Не нашла – в данный момент, – ответила молодая женщина.
– И нет никаких преступлений, в которые можно сунуть нос? – Ее пожилая собеседница приподняла брови.
– Доминик стал министрантом
[14]
, – проговорила Шарлотта, меняя тему.
– Вульгарный поступок, на мой взгляд, – объявила старая леди. – Все они развращены, все ищут одобрения ничего не смыслящей публики. Правительство должны составлять джентльмены, рожденные руководить, а не люди, случайно выбранные массами, не имеющими никакого представления о том, что означает власть.
Она поставила перед собой свою палку, скрестила руки на набалдашнике, подражая манере, которую задала королева, и объявила:
– Я против выборов. Они во всех пробуждают худшие стороны. А тем более я против того, чтобы голосовали женщины – это вообще ужасно! Приличная женщина попросту не захочет голосовать, потому что она не знает, на чем основывать свое суждение. А кто останется… кому нужно, чтобы участь нации оказалась в руках шлюх и этих… «новых женщин»? Правда, может быть, это одно и то же.
– Он стал церковным служителем, бабушка, а не министром в правительстве, – поправила Шарлотта.
– Ох! Ну, это уже лучше. Впрочем, не имею представления о том, как он намеревается содержать Эмили на церковные деньги… – Пожилая дама улыбнулась. – Ей придется забыть о модных нарядах, правда? Впредь никаких шелков и атласов. И этих кричащих расцветок.
Перспектива эта явно вселяла в нее удовлетворение.
– Я про Доминика, бабушка, а не про Джека, – принялась объяснять ей внучка.
– Что?
– Про Доминика, который был женат на Саре, а не про мужа Эмили.
– Тогда почему ты мне этого сразу не сказала? Доминик? Тот самый Доминик, в которого ты так влюбилась?
Шарлотта с трудом сдержала себя:
– Теперь он священник.
Старая леди поняла, что попала в цель.
– Ладно-ладно! – вздохнула она. – Не бывает человека праведнее, чем раскаявшийся грешник. Стало быть, впредь никакого флирта с ним, так? – Старушка блеснула черными глазами. – И что же довело его до такой жизни? Что случилось? Неужто книги свои потерял? Или что-нибудь подцепил? – Она кивнула. – Поживи с мое, всего насмотришься! – Тут глаза ее подозрительно сузились: – А как ты это узнала? Разузнавать о нем отправилась, так?
– Он оказался знакомым женщины, смерть которой Томас сейчас расследует. Я ездила поздравить его с возведением в сан, – ответила миссис Питт.
– Ты ездила сунуть туда свой нос, – с удовлетворением поправила ее пожилая леди. – И еще потому, что тебе захотелось еще раз посмотреть на Доминика Кордэ. Я всегда говорила, что ничего хорошего из него не получится. И Саре говорила, когда бедная девочка решила выйти за него замуж. И тебе говорила, но разве ты слушала? Конечно нет! Ты никогда меня не слушаешь. И к чему это привело: ты вышла за полицейского! Не удивлюсь, если ты сама моешь полы в своем доме. И тебе приходится бывать во всяких местах, к которым порядочная женщина и близко не подойдет. Мне было бы жаль твою мать, однако она поступила еще хуже! Должно быть, смерть моего бедного милого Эдварда лишила ее ума. – Старушка снова кивнула, не снимая рук с палки. – Надо же было… сообразила выйти замуж за актера, который годится ей в сыновья. Мне было бы жаль ее, если бы не было так стыдно. Я не смею теперь выйти из дома, показаться на людях… позор!
К сожалению, спорить здесь было не о чем. Несколько ближайших подруг Кэролайн по этой же причине решили не иметь с нею ничего общего. A она в свой черед перестала беспокоиться из-за этого и наслаждалась обществом тех, чья дружба выдержала столь эксцентричный поступок.
– Действительно, это очень тебе неприятно. – Шарлотта решила попробовать новый подход к бабушке. – И в самом деле мне очень жаль. Едва ли твои подруги теперь хотят говорить с тобой. Действительно, позор.
Старая леди воззрилась на нее с осуждением:
– Ужасно даже сказать. Мои друзья принадлежат к старому миру, и этого современного эгоизма не признают. Друг – это друг на всю жизнь. – Она подчеркнула последнее слово. – Если мы не сохраним верность друг другу, то где окажемся? – Посопев, она чуть наклонилась над тростью. – Я повидала в своей жизни много больше, чем ты, и скажу тебе, что эта новая идея… что женщины должны уподобиться мужчинам, закончится трагедией. Тебе следует сидеть дома, девочка моя, и заниматься своей семьей. Чтобы дома у тебя было чисто и ухожено, ну, и в голове тоже. – Старушка кивнула. – Мужчина вправе ожидать этого. Он тебя содержит, защищает и наставляет. Так и должно быть. И если иногда у него что-то не получается, ты должна проявить терпение. Таков твой долг. Все на свете держится на мужском достоинстве и силе и на женском смирении и добродетели.
Она вновь шмыгнула носом и многозначительным тоном добавила:
– Твоей матери следовало научить тебя этому, это было ее долгом.
– Да, бабушка.
– Не дерзи! Я знаю, что ты со мной не согласна. Я это вижу по твоему лицу. Ты всегда считаешь, что все знаешь сама, а это не так!
Шарлотта поднялась на ноги:
– Приятно видеть, что ты себя хорошо чувствуешь, бабушка. Если я снова увижу Доминика, то передам ему твои поздравления. Не сомневаюсь, что тебе приятно слышать о том, что он ступил на праведный путь.
Старая леди фыркнула:
– И куда ты сейчас направляешься?
– К тетушке Веспасии. Я собираюсь отобедать у нее.
– В самом деле? А со мной отобедать не захотела!
Миссис Питт посмотрела на нее долгим и оценивающим взглядом. Есть ли смысл говорить этой даме правду? Что ее бесконечные придирки делают ее общество обременительным и что выдержать их без слез удается только с помощью смеха? И что она, Шарлотта, никогда не расставалась с ней, ощущая счастье, легкость или надежду?
– Люди подумают, что ты предпочитаешь собственной родне какую-то леди, с которой тебя свел брак твоей сестрицы, – продолжила ее собеседница. – Это кое-что говорит о тебе самой, не так ли?
