Если я хоть на мгновение задумаюсь об этом, передо мной разверзнется бездна боли и я провалюсь туда. Нужно держаться за разум. За логику. Нужно смотреть на происшедшее словно со стороны. И шутить.
— Вы едете на этом автобусе, милочка? — спросил меня водитель.
— Да.
Мэл снял мой рюкзак со спины и передал его водителю.
Водитель, мужчина средних лет в белой рубашке с короткими рукавами и при галстуке, осторожно, словно хрустальную вазу, принял ценный груз у Мэла из рук… и изо всех сил швырнул рюкзак в отделение для багажа, а потом, как ни в чем не бывало, направился к очередной парочке, спрашивая, садятся ли они в этот автобус.
Я покачала головой и отвернулась, не веря собственным глазам. Рамочки для фотографий разбились, как и стеклянные миски с едой, а сладкая газировка, которую мама положила на самый верх рюкзака, сейчас, несомненно, пропитывает мою одежду. Хорошенький подарочек я привезу в Оксфорд, ничего не скажешь. Прошлая Ночь смеялась надо мной.
— Ну что, щеночек хочет поиграть? Или, может, обнимемся? — просюсюкала я, поддразнивая Мэла.
Закатив глаза, он распахнул объятия. Я считала секунды, и каждая из них длилась вечность. Но нужно было рассчитать время до того, как можно будет прекратить эту пытку. Нужно подыграть Мэлу. Делать вид, что все нормально. Если я очень-очень постараюсь, то все будет нормально. Когда-нибудь будет. Когда-нибудь. Когда-нибудь мне не придется задумываться о том, обнять ли мне Мэла, прикоснуться ли к нему, посмотреть ли ему в глаза.
— Скоро увидимся, да? — спросил он.
— Нет.
Мэл ошарашенно уставился на меня.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — ухмыльнулась я. — И ты совершенно прав. Я не хочу, чтобы ты навещал меня, потому что тогда ко мне ни один парень не подойдет. Они будут думать, что я с тобой встречаюсь. Да еще и девчонки будут набиваться мне в подруги, полагая, что так смогут подобраться к тебе. Мне вся эта чепуха ни к чему. — Я рассмеялась. Не знаю, насколько убедительно все это прозвучало.
«Пожалуйста, отпусти меня, — мысленно молила я. — Пожалуйста, дай мне уехать и пережить это».
Его кадык дернулся — Мэл натужно сглотнул, поджал губы и кивнул.
— Я вернусь домой на лето, — сказала я. — Это уже скоро.
— Но через пару недель Пасха, — запротестовал Мэл.
— Мы с друзьями собирались остаться в Оксфорде. У одной из моих подружек освобождается квартира, и мы проведем пасхальные каникулы вместе. Будет весело. — Подумав, что Мэл может напроситься к нам, я добавила: — Но там мало места. Так что увидимся летом, хорошо?
— Слушай… — начал он.
— Хорошо? — с нажимом повторила я.
Мэл так сильно сжал губы, что они побелели. Его глаза сузились. Это вовсе не было хорошо. Он медленно-медленно кивнул. И еще раз. И еще.
— Хорошо.
— Вот и молодец! — Я потрепала его по голове. — Хороший щеночек. Хороший Мэл. Хороший.
— Гр-р-р! — Он стряхнул с себя мои руки. — Когда-нибудь укушу тебя, и придется делать уколы от бешенства. Вот тогда ты пожалеешь!
— А тебя посадят под замок, и ты сам пожалеешь о содеянном.
Внезапно — мы ведь уже обнялись на прощание — он подхватил меня на руки.
— Я скучаю по тебе, — прошептал Мэл нежным, точно у ангела, голосом. — Я скучаю по тебе до боли.
«Так почему же ты не любишь меня? — мысленно завопила я. — Почему ты меня не любишь?»
— Кто еще садится в автобус? — нетерпеливо крикнул водитель, ставя ногу на ступеньку.
Он обращался ко мне. Все места в автобусе уже были заняты, все готовы были уехать. Все, кроме меня.
— Да-да, я иду!
— Я так и знал, — проворчал водитель.
— Увидимся летом, — сказала я Мэлу на прощанье.
Я побежала к автобусу, а Мэл поднял правую руку, ту самую, которая три недели назад касалась волос на моем лобке. Он так и не помахал мне, когда я улыбнулась ему со ступенек.
В следующий раз, когда мы увидимся, все будет иначе, решила я. Я уже не буду девственницей, в этом я была уверена. Я найду кого-то, с кем можно переспать. И это не будет кто-то особенный. Тот, кого я хотела, не любил меня, а с ним никто не сравнится, поэтому подойдет любой.
Мне нужно завести побольше друзей, необходимо больше людей в моей жизни, потому что я не смогу так часто приезжать в Лондон.
А главное, в следующий раз, когда мы увидимся, я больше не буду влюблена в Мэла. Не знаю, как я добьюсь этого, но если Мэлу суждено остаться в моей жизни, если наша дружба переживет это, то мне необходимо будет разлюбить его. Или научиться скрывать свою любовь настолько хорошо, будто ее и нет вовсе.
Однажды я нашла листик с каракулями Лео. Не знаю, почему он написал это, но у меня подкосились ноги. Я перечитывала его слова вновь и вновь:
Наверное, он написал это довольно давно, потому что сейчас Лео делает намного меньше ошибок, но я не могла понять, откуда он все это знает. Да, Лео всегда знал, что Кейт не «настоящий» его отец, хотя и сам решил называть его папой. Я не догадывалась, что Лео задумывается о том, кто его «настоящий» папа. И откуда он знает, что этот папа не умер? Почему он решил, что я люблю этого «другого» папу?
Я не знала, что мне с этим делать. Лео никогда не задавал вопросов о своем отце, никогда не проявлял к этой теме никакого интереса. Но он явно думал об этом.
Я не хотела, чтобы так получилось. Я не планировала того, что мой сын будет расти, не зная отца. Когда я забеременела, планировалось, что у Лео будут мама и папа, которые будут любить его. Планировалось, что я не буду его мамой. Я должна была стать его тетей, крестной, биологической матерью, человеком, который помог ему появиться на свет. И Лео должен был знать своего отца.
А затем, когда я все-таки стала его матерью, Лео остался без отца. Он мог только размышлять об этом «другом папе», но ничего не говорил. Может, Лео считал, что от этого я расплачусь. Или не был уверен в том, что я ему скажу. Если бы он спросил меня, не знаю, что бы я ответила. Я никому об этом не рассказывала. Моя семья подозревала, но никто не спросил напрямую, вот я и не рассказала. Кроме того, не могла же я рассказать Лео о его папе и закончить эту историю словами: «Можешь повидаться с ним, если хочешь».
Я не знала, что делать, и поступила так, как поступала всегда, когда не знала, какой выбор будет правильным. Я положила листик туда, откуда его взяла, и постаралась выбросить мысли об этом из головы, отправившись готовить ужин.
Я стою на пороге комнаты Лео, думая о том, нет ли тут других таких записок.
Его самолет приземлился час назад.
