Я не могла подойти поближе — мне казалось, что Мэла окружает кокон печали, сквозь который мне не пробиться. Мэл не ответил, но замер на мгновение, показывая мне, что услышал вопрос, однако не намерен говорить со мной.
— Что она сказала? — спросила я.
Он поставил пустую бутылку, взял следующую, открыл ее и начал пить.
Я вошла в кухню. Мне хотелось обнять его. Показать, как я его люблю. Мэлу было нелегко, но это все во благо. Через какое-то время он это поймет. Ребенок встал бы между нами. Даже если Мэл и Нова не планировали оставить ребенка себе, я бы всегда думала о том, что они это делали. А это плохо сказалось бы на нашем браке. Да и как бы это повлияло на ребенка? Я ведь всегда винила бы малыша в том, что Мэл опять влюбился в Нову.
Я коснулась мужа, зная, что он встанет, обнимет меня и позволит мне поддержать его своей любовью. Позволит мне утешить его. Позволит мне помочь ему пережить это.
Он отшатнулся от меня с отвращением.
Я убрала руку, отступила. Я была поражена его реакцией.
— Я сделал то, чего ты хотела, — заявил Мэл.
Тогда я поняла, что больше мы не будем об этом говорить. Мэл не поделится со мной подробностями. Что сделано, то сделано. И говорить тут больше не о чем.
Когда Мэл встал, я увидела его лицо. Страдание, сочившееся из каждой поры. Этот образ навсегда запечатлелся в моем сознании, словно клеймо. Словно рана. Напоминание о том, что я заставила его сделать. Я никогда не забуду это его выражение лица.
Мэл взял еще одну бутылку со стола, открывалку и пошел в сад, захлопнув за собой дверь. Он хотел остаться один.
Понадобится время. Немного больше, чем я полагала вначале. Я немного недооценила то, какую боль это причинит Мэлу. Но время залечит его раны. С нами все будет в порядке. Мы вновь будем счастливы.
Глава 30
Увидев меня, Мэл остановился в двери высотного здания, в котором располагался его офис.
Что-то промелькнуло на его лице. Раздражение? Страх? Я никогда не видела такого выражения, когда он смотрел на меня. Обычно, когда Мэл смотрел на меня, он выглядел довольным.
Даже когда мы ссорились, даже когда орали друг на друга, скандалили, он никогда не выглядел настолько… смущенно. Вот оно, подходящее слово. Смущенно.
Вздохнув, Мэл вышел ко мне с подчеркнуто вежливым видом. Вежливым! Словно он собирался говорить с клиентом, с которым не хотел разговаривать. Обычно именно так я улыбалась, когда нужно было поговорить со взбешенным посетителем, недовольным едой, обслуживанием или интерьером кафе. Это было тягостно, но необходимо для того, чтобы выполнять свою работу.
— Привет. — Мэл смотрел куда-то мне за спину, старательно избегая моего взгляда.
— Привет, — дрожащим голосом ответила я, не в силах скрыть своего волнения.
Гордость нашептывала мне, что не следовало приходить сюда. Что нужно оставить все как есть. Что нужно принять решение и выполнить его. Но не гордость же была беременна, одинока и, главное, напугана.
Я ждала, что Мэл скажет что-то еще. Продолжит разговор. Я думала… Я думала, что когда он увидит меня, то поймет, что натворил. Поймет, что все это не может быть всерьез. Даже если Мэл и Стефани изменили свое решение по поводу ребенка, это не означает, что Мэл не может больше видеться со мной.
Мэл сжал портфель — черный кожаный портфель, который я подарила ему по поводу первого дня на новой работе, — и сунул вторую руку в карман. Ему нечего было сказать мне. Он уже все сказал десять дней назад. Вот почему он не звонил мне.
— Мы можем поговорить? — спросила я.
Сейчас я была уже не так уверена в том, что это хорошая идея. Возможно, мне следовало прислушаться к своей гордости?
Мэл вздрогнул, опуская глаза.
— О чем?
Я удивленно прищурилась. Разве хоть раз за эти двадцать девять лет нам нужна была причина, чтобы поговорить?
— Теперь мне нужна причина, чтобы поговорить с тобой?
Он пожал плечами.
— Ладно, Мальволио. — Я скрестила руки на груди. — Ты мой лучший друг во всем мире, и поэтому я расскажу тебе о своей проблеме. Я беременна. Не волнуйся, беременность была запланированная, и я очень люблю отца ребенка. Но теперь отец ребенка советует мне сделать аборт. Я не знаю, что делать, потому что он не говорит со мной, а я подозреваю, что он может передумать. Так, может, ты, мой лучший друг в целом мире, будешь не против как-то ускорить этот процесс? Например, сходишь к отцу моего ребенка и вставишь ему мозги на место?
Мне это показалось, или улыбка заиграла на его губах?
— Давай сходим в «Карлитто» и выпьем кофе, — сказал Мэл.
— Я сейчас не отказалась бы от бокала вина.
— Вина? Тебе сейчас нельзя пить!
— Почему это?
— Ну, ты… — Мэл, нахмурившись, осекся. Он был зол из-за того, что я поймала его на слове.
— Значит, кофе. — Я направилась к «Карлитто», итальянскому кафе, где мы часто сидели во время обеденного перерыва.
— Ну как ты? — спросил Мэл, когда мы прошли пару шагов в гнетущей тишине.
— А как ты думаешь?
На его лице промелькнула боль, глаза остекленели — он вновь отгораживался от меня эмоционально.
— А ты как? — спросила я, осознав, что Мэл не собирается отвечать на мой предыдущий вопрос, который задумывался вовсе не как риторический.
— Нормально. Мы собираемся в отпуск. Думаем поехать с палатками куда-нибудь на юг Франции. Переправимся на пароме, а дальше поедем на машине.
Как он мог так спокойно говорить о предстоящем отпуске, когда внутри меня рос его ребенок? Я смотрела на Мэла со стороны и думала, кто же это. Сейчас Мэл даже выглядел иначе: горбинка на носу стала больше, лицо угловатее. Глаза, казалось, стали ближе посаженными. Злыми. Мягкий полногубый рот стал тоньше.
— Стеф, может быть, удастся взять отпуск на три недели, но она еще не уверена в этом. Стеф подменяет начальницу, пока та в отпуске. И Стеф это нравится. Это полезно для нее. Дополнительная ответственность. Это показывает, что она способна на это. Надеюсь, начальница позволит ей пойти в отпуск, когда вернется. А у меня осталось время отпуска с прошлого года.
— По-моему, ты сказал, что вы не готовы к ответственности, — заметила я. — Именно поэтому вы и не хотите этого ребенка.
— Я не лгал, — отрезал Мэл. — И есть огромная разница между присмотром за магазином и воспитанием ребенка.
Подойдя к «Карлитто», мы обнаружили, что летняя площадка уже закрыта — столики и стулья занесены внутрь, жалюзи и металлические решетки на окнах кафе опущены. Да, кафе в такое время уже закрыты, их эстафету подхватывают рестораны и бары.
— Значит, давай пойдем в пивную, — предложила я. — Я там выпью апельсиновый сок или что-то в этом роде.
