Глава пятидесятая. В «Золотом петухе»
Проскакав без остановки десять лье, Портос взмолился:
– Друзья, я голоден так, что готов слопать целого коня! (Серый «в яблоках» жеребец покосился на всадника и возмущенно тряхнул гривой.) Давайте остановимся и поужинаем, а точнее, позавтракаем – скоро рассвет!
Арамис поддержал:
– Думаю, Портос прав! Да и лошадям нужен отдых… К тому же по светлому передвигаться будет гораздо легче, а то мой конь уже не раз спотыкался!
Д’Артаньян, как ни рвался вперед, вынужден был признать правоту друзей – он тоже чуть не вылетел из седла, зацепившись в темноте за ветку.
Атос молчал. Впрочем, он не проронил ни слова с тех пор, как они покинули дом гасконца, погруженный в сумрачные мысли…
Громкий стук разбудил хозяина постоялого двора «Золотой петух», и он отозвался хриплым со сна голосом:
– Иду! Иду!
Зажигая по пути свечи, владелец придорожной гостиницы спустился в зал и отпер нетерпеливым проезжим тяжелые дубовые двери. Его тут же отодвинула в сторону мощная рука, и в помещение, сразу показавшееся слишком маленьким и низким, ввалился вельможа богатырского телосложения, а за ним еще трое. (Хотя на них и были обычные камзолы, но военная выправка и солидное количество оружия, которым увешал себя каждый, не оставляли сомнений, что визитеры не просто путешественники.)
Позевывая и почесываясь, поднялись слуги и занялись гостями и их лошадьми, а хозяин, выставляя на стол вино и закуски, внимательно вглядывался в новые лица. Особенно в смуглого юношу. Не об этом ли гасконце предупреждала красивая дама, вручая луидор? И если да, то почему он не один, ведь за задержку четверых сумма, пожалуй, маловата! К тому же появились всадники значительно раньше предполагаемого срока и выглядели устрашающе, так что… потребуют свежих коней, он не сможет отказать. Все-таки собственная жизнь дороже любых денег!
К счастью, посетители ограничились поздним ужином (или, скорее, ранним завтраком) и собрались продолжить путь, несмотря на плотный утренний туман, повисший над дорогой. Хозяин хотел уже облегченно выдохнуть, как вдруг смуглолицый юноша спросил:
– Скажи-ка, любезный, не проезжали здесь пару часов назад две дамы, блондинка и шатенка, обе очень хорошенькие?
Никаких инструкций на подобный случай прекрасная всадница не оставила, а потому после недолгого колебания владелец «Золотого петуха» ответил:
– Как не проезжать! Дорога-то здесь одна! Светленькая верхом, а монашка, уж извините, цвет волос под чепцом не разглядел, – в дорожной карете, с собакой! Но они почти не задержались, только покушали немного, да сменили пристяжную, у нее подкова сломалась и…
– Как ты сказал? С собакой?! – перебил гасконец.
– Да, огромная дворняга в ошейнике!
Мушкетеры и Д’Артаньян переглянулись.
– А кота с ними не было? Рыжего такого, пушистого? – на всякий случай осведомился Портос.
Хозяин гостиницы не подал виду, что удивился (кто их разберет, этих господ!), и отрицательно качнул головой:
– Нет! Кота вроде не было, а если бы оставался в карете, то дамы заказали бы молока или сметаны, а они только пса накормили!
– Кажется, наши ангелы-хранители соображают быстрее нас, – шепнул Арамис юному гасконцу, – и приставили к Констанции надежного стража!
– Вы правы, мой друг, у девушки появился шанс, – произнес Атос.
И тут же добавил, чтобы не давать Д’Артаньяну напрасных надежд:
– Впрочем, весьма эфемерный…
Но для влюбленного кадета и призрачный шанс был лучше, чем совсем никакого. Он все ждал, когда друг поделится историей, связывающей благородного мушкетера с белокурой красавицей, но тот лишь сухо сообщил, что леди Винтер выполняет приказы кардинала…
* * *
Ришелье не напрасно думал, что граф де Ла Фер постарается забыть ту, которая «бесчестным» образом завладела именем его славных предков. Виновата ли была оскорбленная фамильная гордость, приправленная горячим нравом, но юноша и впрямь не проявил интереса к судьбе бывшей супруги.
Вместо этого он отправился на королевскую службу, мечтая погибнуть в бою или на дуэли, но «злой» рок и на этот раз оказался сильнее: Франция сторонилась войн (Ришелье в качестве министра иностранных дел, а потом и главного советника короля, считал, что страна к ним не готова), а постоянные поединки заканчивались для искусного фехтовальщика в лучшем случае легкими ранениями.
Годы шли, а золотоволосый ангел продолжал жить в памяти, делая характер Атоса все более замкнутым и нелюдимым, и даже близким друзьям редко удавалось вывести его из состояния глубокой меланхолии. А несколько дней назад при выходе из кардинальского особняка, куда его доставили на допрос к Ришелье, перепутав с Д’Артаньяном, мушкетер заметил карету с причудливыми вензелями и в ней – ту, которую не получалось забыть.
Видение длилось ровно миг – за роскошным экипажем закрылись кованые ажурные ворота. Но мимолетная встреча возле дома Д’Артаньяна рассеяла последние сомнения. Это она и она на службе кардинала…
Глава пятьдесят первая, в которой Мартин провинился, а Лорд подкрепился
Мартин удивился, когда миледи оставила свою красивую черную лошадь в конюшне одного из постоялых дворов. Сначала он даже подумал, что кардинальская шпионка поедет с ними в карете, и собрался бдительно следить, чтобы она не прикасалась к Констанции. Однако леди Винтер выбрала среди стоявших в стойлах приземистую кобылку рыжевато-коричневого цвета и продолжила путь, как и прежде, верхом.
Шарлотта проводила хозяйку грустным взглядом, и Мартину стало ее жаль – представил, как было бы ему горько, если бы любимые Люди бросили его в незнакомом месте, а потому рассердился на Миледи еще больше. И как только такая бессердечная женщина могла быть женой благородного Атоса?!
Правильно кардинал сделал, что разлучил их, хоть Брысь и считает иначе! И то, что она дважды погладила его, не испугавшись больших белых клыков, не извиняет похищения милой и доброй госпожи Буанасье, которая давно его не боится и, увы, кажется, не догадывается, что ее похитили!
Четверку, впряженную в карету, тоже сменили новые кони, а с одной лошадкой вообще распрощались почти в самом начале пути из-за сломанной подковы…
Тот постоялый двор Мартин хорошо запомнил – над входом красовался железный петух с раскрытым клювом, будто хотел закукарекать, а потом осенило, что не живой, вот и замер, потрясенный ужасным открытием!
Еще ему досталась там сочная сахарная кость с ошметками мяса, поэтому и не укусил Миледи, когда она без спросу провела рукой по его голове, чем выразил сдержанную благодарность за угощение.
