Гигантское пепелище дымилось и тлело еще несколько недель, а Брысь бродил поблизости. Вина так сильно давила на него, что бедняга стал как будто даже ниже ростом.
Сначала он сам себя назначил охранником сокровищ, огромной горой сложенных вокруг Александрийской колонны, потому что эрмики или перебрались в непострадавшую часть подвалов, или разбежались с перепугу. Во всяком случае, Брысь не видел ни одного, а крысы между тем не дремали и шныряли вокруг, норовя откусить кусочек от каждого ценного предмета.
Потом вещи развезли по другим дворцам, погорельцев тоже куда-то разместили, но скучать без дела Брысю не пришлось, так как началась Великая Стройка, и он определил себя, ни много ни мало, в ее руководители! Ну, если быть до конца честным, то в заместители главных архитекторов Стасова и Брюллова. А иначе как бы возродился Зимний во всем своем великолепии меньше чем за два года?!
Работать приходилось круглосуточно, потому что Брысь никому не давал спать – повсюду носился, как угорелый, и торопил, торопил…
Однажды, когда он еще нес караул возле спасенного из огня царского имущества, на место пожара приехал верхом красивый молодой человек. Из-под распахнутого ветром темного плаща виднелся мундир с двумя рядами золоченых пуговиц. Стоявшие в оцеплении гвардейцы вытянулись в струнку и хором поприветствовали: «Здрав… жем… Ваш… ство!» Брысь ничего не понял, кроме того, что персона важная.
Заметив кота, всадник спешился и протянул руку в белой перчатке, подзывая к себе.
– Из наших? – обратился юноша, как сначала подумал Брысь, лично к нему, но ответил караульный.
– Не могу знать, Ваш..ство! Других вроде не видать, а этот целыми днями тут, крыс ловит.
– Молодец! – «ство» потрепал Брыся по голове, а тот вдруг осмелел: поставил передние лапы на колено присевшему рядом с ним молодому человеку, ткнулся мордочкой прямо в щегольские усики и потерся о них, издав при этом самое нежное «мурррр», на какое был способен! А как еще он мог попросить прощения у того, кого лишил крова?! А что это представитель царской семьи, он уже догадался по поведению солдат.
Юноша рассмеялся:
– А ты похож на кота, который был у меня в детстве, правда, очень недолго.
Он еще раз погладил Брыся, вскочил на коня и, оказавшись сразу на недосягаемой высоте, крикнул оттуда:
– Ну давай, неси службу исправно! Еще свидимся, приятель!
Молодой человек поскакал дальше, к пепелищу, а караульный наклонился над Брысем:
– Смотри-ка, сам Цесаревич Александр тебя похвалил, считай, орденом наградил! Так что не подведи, чтоб ни одного грызуна не осталось!
Это было трудно выполнимое задание, но Брысь старался.
Пока шло строительство, он больше ни разу не видел Наследника российского престола, хотя часто о нем вспоминал и даже почему-то скучал. Позже он узнал, что Цесаревича Александра почти на два года отправили в путешествие по Европе, где он, кстати, познакомился со своей будущей женой, немецкой принцессой Марией.
Наконец настал день, когда началось внутреннее оформление Дворца. Переживая за его сохранность от новых пожаров, Брысь лично следил, как перекладывались печи и возводились дымоходы, подальше от стен, а дерево заменялось кирпичом и железом, и лестницы были теперь чугунными или каменными.
Особенно интересовали Брыся апартаменты Цесаревича – череда комнат во втором этаже, окна которых выходили на Адмиралтейство: парадный Белый зал, гостиные, спальни, кабинеты, Будуар для принцессы Марии. Архитекторы называли все это красивым словом «анфилада».
К постоянному присутствию серо-белого кота все давно привыкли и даже считали его своеобразным талисманом возрождающегося из пепла дворца, а потому он бегал везде, где хотел, и однажды оказался в Будуаре.
И стены, и мебель роскошной комнаты были вишневого цвета, а на диванах лежали бархатные подушки с золотыми кистями. Брысь замер. Точь-в-точь, как в его снах! В тех, в прошлых. Точнее, в будущих. В общем, путешественник во времени запутался.
Сейчас ему чаще снились Савельич и Любочка. Он рассказывал им о своих приключениях и о том, что все разъяснилось – его жизнь действительно связана с Дворцом теснее некуда…
Глава шестая.
Во Дворце
Сердце «пришельца из будущего» колотилось так сильно, словно хотело выскочить из маленькой кошачьей груди. Неужели он скоро увидит даму в голубом, на коленях которой так уютно мурчалось и чье платье украшали легко отрывающиеся жемчужинки?!
Однако вместо прекрасной незнакомки Брысь встретил Царевича, тот приехал во Дворец осматривать новые апартаменты. Сопровождал Наследника архитектор Брюллов. (За два года неусыпных наблюдений за строительством путешественник во времени перезнакомился почти со всеми. Вот только кличка, которую ему присвоили, опять не нравилась – Баюн. Какой же он, простите, Баюн, если сам не спал и другим не давал?!)
Издалека услышав шаги и голоса, Брысь примчался поприветствовать Его Высочество и теперь в нетерпении перебирал лапками, ожидая подходящего момента, чтобы напомнить о себе.
– О, старый знакомый! – юноша наконец-то заметил кота. – Ну, здравствуй, дружище! А ведь я вспоминал о тебе! Даже невесте рассказывал, как маленький храбрец охранял несчастное наше имущество от полчищ кровожадных крыс!
Брысь засмущался. Ну, так уж и полчищ! И почему маленький?! Но вслух сказал только: «Мурррр!» И потерся о ноги царской особы.
Архитектор хотел было извиниться за появление кота во внутренних покоях дворца, но, увидев такую дружескую встречу, успокоился.
– Это Баюн. Простите, Ваше Высочество, но он у нас вездесущий, никогда не знаешь, где появится. Следит за строительством с самого начала. Мы уж к нему привыкли, не прогоняем.
– И не нужно, – Александр на секунду задумался и снова обратился к Брысю:
– А знаешь что, приятель, давай-ка ты будешь нашим Личным Котом. Как тебе идея?
Идея Брысю нравилась, она многое объясняла из его «прошло-будущей» жизни.
Наследник оказался юношей необыкновенно образованным: много читал и свободно разговаривал на пяти языках, а Брысь впитывал подслушанное и подсмотренное, как шерсть воду, радуясь, что станет для Савельича достойным собеседником. (Почему-то ему не приходило в голову, что друга-философа он может никогда не увидеть!)
Своей невесте Александр часто писал нежные письма, а над его столом висел портрет Маши, юной девушки с тонкими чертами лица, на вкус Личного Кота, не такой уж красавицы. Но раз Цесаревич влюблен, то он тоже готовился принять хозяйку парчового платья с распростертыми объятиями.
Правда, до их встречи прошел почти год, за который Брысь превратился в настоящего Придворного. Хотел загордиться, но вовремя передумал, вспомнив пословицу: «Скромность украшает…» Там, конечно, дальше про человека, но у Людей достаточно других украшений, а вот Коту нужна хотя бы скромность, рассудил он.
