– Вы все-таки доложите, – попросил я.
– Доложу.
И он исчез.
– Сейчас нас выставят, – высказала предположение Мальвина.
Я с ней согласился.
Снова появился человек в желтом галстуке и на этот раз не столь сухо, как раньше, сказал:
– Профессор вас примет. Только прошу вас, недолго. И постарайтесь ничем его не волновать.
Мы торжественно пообещали.
– Меня зовут Андрей, – представился он. – Если что-нибудь вам будет нужно, обращайтесь ко мне.
Мы поблагодарили.
Пройдя анфиладу из нескольких скромно обставленных комнат, мы остановились около двери.
Она открылась, и оттуда вышел человек. На его лице было столько грусти и скорби, что я ожидал услышать сообщение о кончине профессора.
Оказалось, что я ошибся.
– Профессор вас ждет, – сказал грустный человек.
Мы вошли в просторную комнату, которая служила спальней. На стоявшей у окна кровати я увидел лежавшего на высоких подушках старика. Бледное вытянутое лицо, сухие тонкие руки – все это говорило о том, что человек тяжело болен.
– Вы та девочка, которая работала у Артура? – спросил он Мальвину.
– Да.
– Помню, помню. Он все сватал вас за нашего племянника.
– Это правда.
– Увы, бедный мальчик умер. Он умер как герой. Он поставил эксперимент на себе. Увы, так часто бывает с настоящими учеными. Он был настоящий ученый. Вы ее муж? – обратился он ко мне.
– Да.
– Я надеюсь, вы счастливы?
– Мы счастливы.
– Я очень рад, что вы приехали. Вы нашли меня, как доложил Андрей случайно.
– Случайно узнали… – начал я.
Профессор меня прервал:
– Пусть будет случайно. Теперь это не играет роли. Важно, что я посмотрел на девочку и понял, что она та, за которую себя выдает. Артур мне очень четко вас описывал.
– Как вы себя чувствуете? – спросила вежливая Мальвина.
– Скверно. Очень скверно.
– Спасибо, что уделили нам время.
– Я уделил вам время не любопытства ради. У меня к вам будет просьба.
– Мы обязательно выполним ее, – пообещала Мальвина.
– Не волнуйтесь, просьба будет несложная. Просто написать моему брату, что вы меня видели и пару слов о моей работе.
– Я обязательно выполню, – снова пообещала Мальвина.
– Но для этого вам нужно знать, над чем я работаю и каких успехов я добился. Я постараюсь рассказать о своей работе очень просто, так, чтобы вы поняли. Вы что-нибудь слышали о генной инженерии?
– В общих словах.
– Кто вы по специальности? – обратился он ко мне.
– Филолог.
– То есть у вас специальности нет. Уж извините, для нас, специалистов точных наук… Ну, да ладно. Филолог. Стало быть, человек, опирающийся на свой здравый смысл. И ваши дамы, естественно, тоже филологи.
– Да. И одна из них не говорит по-русски. Я ей переведу.
– Не надо. Она все равно не поймет, потом вы все ей объясните своими словами. Вы хоть окончили школу с медалью?
– Да. Даже с золотой.
– А вот это похвально. У вас по математике была пятерка. Это означает, что вы умеете правильно ставить задачи. Ведь это только неучи считают, что математика учит, как складывать квадраты. Нет. Математика учит правильно ставить задачи, правильно задавать вопросы, правильно находить пути их решения.
В комнату вошел тип, которого я про себя назвал грустным человеком. В руках у него был маленький чемоданчик.
– Извините, – сказал профессор. – Он меня просто так на тот свет не отправит.
– Вам надо снять боль.
– Боль, боль, – проворчал профессор. – Конечно, больно. Даже очень больно. Но это означает, что я еще живу. Потом уже больно не будет.
Доктор вынул из чемоданчик шприц.
– Отвернитесь, – попросил профессор.
Мы с Мальвиной отвернулись. Исидора, посмотрев на нас, сделала то же самое.
Я улучил момент и кратко пересказал ей, что говорил профессор.
– Технику мне переводить не надо, – сказала она. – Я здесь обеспечиваю правовую сторону. Когда речь пойдет о правовых вопросах, тогда и переводите. А так… Потом все расскажете.
– Сейчас он придет в себя, – сказал грустный человек и вышел.
Мы повернулись. Профессор вздохнул:
– И вот так каждые полчаса.
Он подождал минуту, потом продолжил:
– Сначала, что такое ген. Это единица наследственности. Сейчас с этим все согласны, но в годы моей молодости шла борьба. Тяжелая борьба. Ну, ладно. Ген – это такая штука, которая контролирует развитие какого-нибудь признака в человеке. Скажем, голубые глаза, прямой нос, маленькие уши. Я с детства очень страдал, что у меня большие уши. Посмотрите.
У него действительно были большие уши.
– Меня дразнили ослом. Но гены – это та штука, которая контролирует не только признак, но и свойство. Это многие отрицали. Что это значит? Проще говоря, гены контролируют характер человека, его манеру поведения. Конечно, очень важно, чтобы у человека были нормальные уши, но еще важнее, чтобы в его характере были черты, полезные для развития общества.
«Это что-то близкое к идеям общей справедливости», – подумал я.
– За ум тоже отвечают гены? – спросила Мальвина.
– Нет. Но за усердие, с которым человек пользуется своими умственными способностями, отвечают они. Гены не что-то постоянное, то, что нельзя изменять. Многие ученые сосредоточили усилия на попытках разработать методы введения в клетку новых, совершенно определенных генов. Это верно. Но для этого нужно сначала получить желаемые гены. А это очень сложно. Многие над этим работают, но мало кто получает желаемый результат. Мне повезло. У меня получилось. Но я продолжаю работать, а когда меня не станет, продолжат мои ученики.
– У вас их много?
– Нет. Но у нас есть необходимое оборудование, а главное, мы знаем, в каком направлении надо искать. Желаемый ген – это звучит очень заманчиво. Желаемый – это означает качественно новый. А это, в свою очередь, означает, что старый ген надо изменить. Изменение генов, как вы вероятно слышали, называется мутацией. Это слово теперь употребляют в том числе и для названия процессов, не связанных с генной инженерией. Но мы занимаемся мутацией в прямом смысле этого слова. Вы слышали, что такое мутаген?
– Нет, – честно признался я.
– Мутации происходят под действием так называемых мутагенов: излучений и химических ядов. Большинство ученых, да не просто большинство, абсолютное большинство ученых использовали и продолжают использовать для мутации излучения. Но для этого нужны сложные дорогостоящие аппараты. У нас таких нет. Не потому, что мы не можем их приобрести, а потому, что они нам не нужны. Только немногие, и я в том числе, для мутации гена используют химические яды. Я химик, специалист по различного вида ядам. И мне пришла в голову интересная мысль – найти подходящий яд для мутации, и не просто мутации, а для получения того гена, который мне нужен. Это проще. Значительно проще и дешевле.
