– Как у вас с наличными средствами? – спросил он.
Этого вопроса я ждал.
– Плохо, очень плохо.
– Почему?
– Я только что купил пристройку к моему салону и…
Он меня перебил:
– Это великолепно. Это может быть то, что нам будет нужно.
Я не мог понять, к чему он ведет.
– Сейчас нам приходится идти на такие поступки, которые могут показаться странными. Но ради общего дела. Сколько стоит ваш салон?
«Все понятно, надо помочь голодающим детям», – подумал я.
– Мне трудно оценить. Цена познается только тогда, когда что-то продаешь.
– Вот именно, – почему-то обрадовался Павел Михайлович.
«Салон я не продам, а его прогоню», – решил я.
Но то, что он сказал дальше, ошеломило меня. Собственно говоря, ошеломили меня уже его первые слова:
– Что вы скажете, если мы подкинем вам миллиона полтора долларов, чтобы вы купили такой же салон в большом городе? Скажем, в Рио или Сан-Пауло.
– А свой салон я должен буду продать?
– Ни в коем случае.
– И что дальше?
– Ничего особенного. Вы откроете новый салон. Ведь никто не удивится, если хозяин процветающего салона в провинции открыл салон в большом городе. Не удивится?
– Нет, – согласился я.
– Вот видите, – снова обрадовался он. – Все будет казаться нормальным.
– Да, все будет казаться нормальным, – согласился я.
– А потом через полгода вы продадите салон.
– Здесь или в большом городе? – уточнил я.
– Разумеется, в большом городе. Как это будет выглядеть со стороны?
– Думаю, все будет выглядеть нормально.
– И полиция не обратит внимания?
– Если сделка будет оформлена по закону и будут уплачены все налоги.
– Налоги надо обязательно платить. Вы платите?
– Очень аккуратно.
– Если вы продадите новый салон через месяц, это может привлечь внимание?
– Не обязательно. Купил салон, потом понял, что ошибся.
– Месяц – это мало. Лучше продать через год, даже через полтора. Это уж точно не привлечет внимания. Верно?
– Верно.
Кажется, я начал понимать.
– Вы не будете особенно придираться к цене. Важно продать, даже если придется что-либо потерять. Условия таковы: вы оставляете себе десять процентов, остальное возвращаете нам.
Я все понял, но спросил:
– Даже с потерями?
– Даже с потерями.
– Но вы должны мне доверять.
– Вот именно, – обрадовался он. – Мы вас знаем как честного товарища, верного борца за наше дело.
– Кроме того, если в деле будут замешаны деньги, полученные от продажи наркотиков, и я, ввязавшись в него, окажусь повязанным, то мне хотелось бы иметь гарантии.
Павел Михайлович рассмеялся:
– От вас ничего не скроешь! Да. Вся эта операция нужна для отмывания денег. Согласитесь, она прекрасно задумана. Провала быть не может.
Участвовать в этом я не буду, но отступать надо осторожно:
– И когда начнется операция?
– В этом и проблема. Не раньше чем через год. И, согласитесь, такие операции нужно готовить заранее. Я сейчас уеду, заручившись вашим принципиальным согласием. И появлюсь тогда, когда появится возможность начать.
– Кстати, – перевел я разговор на другую тему, – я так и не нашел человека, который отправил деньги Янаеву.
– Это не страшно. Он сам объявился и переслал деньги, куда нужно.
– Я очень рад. Но я старался. Вы точно знаете, что деньги пришли по назначению?
– Деньги попали в надежные руки. Руки настоящих борцов с несправедливостью.
Несправедливость. И тут я все понял. Понял, что Павел Михайлович и люди Марата – одна компания. Работают они рука об руку уже давно. Марат сумел повторить синтез вещества, полученного немцами в конце войны, и создал принципиально новый эффективный наркотик, а Павел Михайлович занимается организационными вопросами: производство, сбыт. Для широкой раскрутки им нужен был солидный стартовый капитал. И тут, как нельзя кстати, подвернулся этот Лоренцо. Был он сыном Берии или нет, теперь уже все равно. Как он прознал про ген справедливости, не знаю. Но именно о таком гене он мечтал. Откуда у него огромные деньги? Деньги испанской революции… Сказки. Наркотики, только наркотики. И красивая история про сына Берии. Но произошла глупая ошибка. Деньги они не получили и послали меня искать человека, который перевел им их. Я его нашел, но деньги к тому времени они уже получили и теперь готовы развернуться. Наладили производство своего чудо-наркотика, устроили склад. Отмывать деньги решили через меня. И, скорее всего, я у них не один. Как все просто! Я покупаю и продаю салоны. Я доволен, они довольны.
– Но мне бы не хотелось знать, откуда поступают деньги.
– Конечно, конечно.
– Тем более, что у меня семья. Скоро будет ребенок.
– Неужели?! Это прекрасно! Передайте мои самые искренние поздравления Мариночке. Она чудная женщина.
– И надежный товарищ, – добавил я.
– И надежный товарищ, – согласился Петр Михайлович.
А мне сначала показалось, что это невинный «Союз меча и орала». Но противно мне не стало. Павел Михайлович и раньше не вызывал у меня симпатий, а теперь…
– Вы полетите утром?
– Нет, нет. Сегодня вечером.
– Вечером нет рейсов.
– У меня частный самолет.
У них уже частные самолеты. Борцы за справедливое дело.
Начали прощаться.
– Дело, за которое мы боремся, победит, – продекламировал Павел Михайлович.
– Иначе и не может быть. – бодро ответил я. – Ибо народ с нами.
– И в этом наша сила, – заключил Павел Михайлович и крепко, по-товарищески, пожал мне руку.
135. Четвертая бутылка минеральной воды
– Ты его сдашь Биллу? – спросила вечером Марина.
– Нет. Все-таки был товарищем. А своих, даже бывших и мерзавцев, не сдают. Кроме того, их гнездо мы разворошили. Местная полиция их обязательно накроет. С «Мефистофелем» покончено.
Вечером, лежа в кровати, я размышлял. Сколько людей говорило о справедливости, о честности, о долге. А на поверку все оказывались мошенниками.
А потом сказал Мальвине:
– Ты права. Нам нужно трое детей.
Мальвина обрадовалась:
