– Ничего.
– Припомни. Что-нибудь необычное.
Он покачал головой.
– Ладно. Прости. Возвращайся к жене.
– А вот это уж нет. Перекусим – и в «партком»?
– Перекусим – согласен, а в «партком» как-нибудь в следующий раз.
* * *
После обеда я отправился в отель. В три вышел на улицу и из автомата вблизи площади Испании позвонил Лоретте в госпиталь.
– Я хочу…
Она меня оборвала:
– Приезжай прямо сейчас к госпиталю.
Это что-то новое. И вряд ли приятное.
Лоретта ждала у входа.
– Идем.
Мы прошли молча шагов десять.
– Садись.
Я сел на скамейку.
– Два дня назад меня вызвал директор госпиталя. Виктория донесла, что ко мне ходит русский и я устраиваю ему встречи с каким-то человеком.
Она замолчала. А я подумал: «Надо сегодня же отсюда убираться». Лоретта продолжала:
– Я объяснила ему, что знаю тебя много лет, с тех пор, когда еще была в Движении юных коммунистов у д’Алемы, и что организую тебе встречи с мужчиной. Потому что ты… любишь мужчин.
От удивления я раскрыл рот.
– Ты можешь предложить что-нибудь другое?
Ничего другого предложить я не мог.
– Я объяснила ему, что у вас в стране за мужеложство сажают в тюрьму и ты очень боишься…
– Ну и что он?
– Понял. Сказал мне, чтобы я ни в коем случае не сообщала в полицию. С Викторией он сам разберется, но посоветовал мне пока с подобными свиданиями повременить. Я согласилась.
– Правильно сделала.
– Правильно сделала еще и потому, что вчера ко мне без предупреждения явился Крокодил. Сказал, что уезжает в Австралию. Я спросила, надолго ли. Он ответил, что навсегда и пришел прощаться. Просил передавать тебе привет.
– Он говорил что-нибудь особенное?
– Нет. Он был всего десять минут. Объяснил, что больше не может, и так рискует. И еще… Я бы просила тебя, Евгений, мне больше не звонить. Во-первых, потому, что я помогала одному строю, другому помогать не намерена. И во-вторых… у меня есть друг. Я немолода…
Я все понял.
– Спасибо за все. Нет ничего бесконечного.
Она встала и пошла. Не оглянувшись.
И действительно ничего бесконечного нет.
* * *
Плохо. Очень плохо. И то, что меня сдала Виктория, и то, что сбежал Крокодил. Нет гарантии, что завтра Виктория не донесет в полицию. Но на сегодня, по крайней мере, я могу быть спокоен. Хотя надо уезжать отсюда. И побыстрее.
Я поехал к Капитолию. Удачно припарковал машину и прошел до форума.
Из форума можно пройти в Джаниколо. В отличие от форума, там всегда мало народа. Можно спокойно пройти по старинным античным улочкам и еще раз подумать о суетности повседневных забот.
Вернулся я в отель поздно вечером.
71. Павлин
Утром я пошел завтракать, а, когда вернулся, портье предал мне записку: «Позвоните Володе».
– Что вы скажете в отношении «парткома»?
Одиннадцать утра. Рановато.
– Через полчаса буду.
* * *
– Евгений Николаевич, может быть, это и неважно. Но вы спросили, не было ли в посольстве чего-либо необычного в последние дни. Я вспомнил, что в пятницу посол запросился на прием к министру иностранных дел и поехал без переводчика. Странно.
Это действительно странно.
– Он потом записал беседу?
– Да. Но не показал никому, сразу отправил в Москву.
– И что было в той беседе?
Тростников рассмеялся:
– Ничего особенного. Лично министру. Ваше задание относительно поставки продовольствия выполнил. Получил принципиальное согласие. О дальнейшем буду информировать.
– Есть какие-нибудь идеи?
– Никаких.
– Что говорят посольские?
– Ничего. А им вообще на все плевать.
– Посол говорит на каком-нибудь языке?
– Только по-русски и то очень плохо.
– Значит, переводчик был с итальянской стороны.
– Очевидно, так.
– Ты знаешь переводчика Министерства иностранных дел, который приходит на переводы?
– Знаю. И вы его знаете. Павлин.
Этого я знал.
– По-прежнему работает?
– А то как же! Только стал еще более важным.
– И все-таки мне не верится, что посол мог доверить перевод Павлину.
– Сейчас время такое. Но… Кое-что я сегодня разведал. Побеседовал с посольским шофером. О том, о сем. Потом невзначай спросил его, как получилось, что посол поехал на прием один. Оказывается, не один. Они заехали за кем-то и поехали с ним к министру. Причем обратно посол сел в машину один.
– Очень любопытно.
– Любопытно.
– Надо бы узнать, в какую гостиницу они заезжали.
– Обижаете, начальник. Они заезжали в гостиницу Валдорф Астори на улице Альберто Кадлоло. Это очень-очень дорогая гостиница.
– Никаких мыслей?
– Никаких. Никто из русских там не живет.
Я подумал, потом попросил:
– Не мог бы ты достать мне домашний адрес Павлина?
Тростников расплылся в улыбке:
– Опять обижаете, начальник. Вот на этом листке написан адрес. Я вам могу объяснить, как туда доехать. Поедете один?
– Один.
– Прикрытие не нужно?
– Нет.
* * *
Возле дома, где жил Павлин, стоял автобус «Мерседес» и толпился народ. Я сначала не понял, что происходит. Но потом обратил внимание на надпись на автобусе: «RAI Uno», первая программа итальянского телевидения, и увидел Павлина, беседующего с корреспондентом. Как всегда важный, с трубкой в руке, в бордовом галстуке бабочкой, Павлин стоял у дерева возле нарядной двухэтажной виллы.
Я подошел к маленькому монитору около автобуса и прислушался.
Речь Павлина текла рекой:
– В этот час весь советский народ, полный любви и признательности к своему президенту, встал на его защиту. С именем Горбачева люди идут на митинги, готовятся сопротивляться военному нашествию. Не пропал даром тот огонь свободы, который этот самый великий человек столетия зажег в сердцах своих сограждан, еще пять лет назад бывших послушными рабами тоталитарной машины. Люди выбирают свободу.
