— Прогуляем моего пса? — поторопилась предложить я, боясь, что мой приятель снова исчезнет, как вчера.
Он кивнул и остался ждать меня в коридоре. Я торопливо толкнула дверь. Она не открывалась, будто была чем-то подперта изнутри. Я надавила плечом. Она немного подалась. Из квартиры послышался стон. Мое сердце (который раз за сегодняшний день!) болезненно сжалось. Мы вдвоем навалились на дверь, и она нехотя открылась. Я проскользнула внутрь и сразу обнаружила то, что мешало ей открываться. Этим чем-то был Унтер. Он безжизненно валялся перед входом и стонал, как человек. Из его шеи текла темная струйка. Рядом маслянисто поблескивала такая же лужа довольно больших размеров. Запах свежей крови ударил мне в нос. Я почувствовала, как тошнота подкатывается к горлу.
— Унтер! — пес приоткрыл глаза и попытался лизнуть мне руку. Вошедший за мной Шурик, быстро взглянул на небольшую рану на шее собаки.
— Ого! Сколько крови из тебя вытекло, дружище! По-моему в него стреляли. Ты знаешь, где ветеринарная больница? Его нужно срочно отвезти.
Я покачала головой. Откуда мне знать такие подробности, если у меня никогда не было животных?
— Знаю только человеческую больницу скорой помощи. Думаю, нам там не откажут.
Унтер был страшно тяжелым. С трудом втащив его на старое покрывало, мы пешком понесли его в больницу, где лежала его хозяйка. Нам повезло. Дежурным врачом в этот вечер оказался Владимир Александрович. На его возмущенные реплики я сообщила, что собака Аллочкина, и Лена к ней сильно привязана. Тогда он сдался.
— Не знаю, во что ты влезла, но ранение у пса огнестрельное. Он потерял много крови, которую перелить мы не можем. В нашем банке нет собачьей крови. Могу только обработать рану и уложить где-нибудь в подсобке. Пес сильный. Может, выживет. — Это все, что я могу сделать. — Он устало посмотрел на меня и сказал с легкой иронией: — Ты превращаешься в профессиональную шантажистку. По крайней мере, по отношению ко мне. Надеюсь, Лене ты о собаке говорить не будешь.
Обещаю. Спасибо. — Я постаралась поскорее уйти, чтобы не видеть укора в его глазах. — Я заберу его, как можно скорее.
На улице меня уже ждал Шурик, и мы пошли по темным улицам в мою такую страшную для меня теперь квартиру.
— Ты хорошо посмотрела? Ничего не пропало? — мы уже вытерли страшную лужу у входа и убрали беспорядок, который царил в квартире.
— Самое ценное у меня — компьютер. Он на месте. Документы немного разбросали, но ни один не пропал. — Я старалась держаться, но руки у меня дрожали.
Шурик кивнул и подошел к телефону.
— Ты кому звонишь?
— Тебе не интересно, кого сегодня сбил грузовик? — спокойно спросил он, слушая длинные гудки в трубке. Он звонил в нашу больницу скорой помощи.
— Интересно. Только страшно очень, — призналась я.
— Выпей чего-нибудь успокаивающего, а еще лучше немного коньяка.
Умный. Спиртного у бабушки не водилось, а свои успокаивающие таблетки она забрала на дачу.
— У меня есть только чай и еще кофе. Но, мне кажется, это меня не успокоит, — сказала я уже себе, так как мой приятель разговаривал по телефону.
В больнице скорой помощи таинственной женщины не оказалось, как, впрочем, и в других больницах нашего города. Она просто исчезла.
— Одно утешает. С ее ранениями, я думаю, в ближайшие пару недель она не сможет на меня покушаться. — Чайник закипел, и мы сели пить чай с сухими, как земля в Сахаре, галетами. В последние дни мне было не до продуктовых магазинов.
— Ты забываешь о ее сообщнике, который ранил собаку. Одна женщина просто не могла быть одновременно в твоей квартире и в машине рядом с фирмой «Лоэрс».
Шурик задумался, а я представила себе, как он сейчас уйдет и оставит меня наедине с моими страхами и неизвестным убийцей за дверью.
— Мне кажется, завтра тебе пока стоит переехать к бабушке на дачу. Оставаться в квартире глупо.
Переезд к бабушке на дачу тоже не был особо блестящим решением, но в данный момент меня занимал совсем другой вопрос.
— Завтра. А сегодня? — я старалась не смотреть на моего собеседника. И совсем уже беззвучно добавила — Ты останешься?
Шурик посмотрел на меня, как на чемодан без ручки, покачал головой и грустно улыбнулся.
— Хорошо. Если, конечно, ты не будешь приставать. — И побрел звонить домой.
* * *
Машина перевернулась на крышу, затем на колеса. Через минуту из нее вышла женщина с белым, как смерть лицом и пустым взглядом. Эта милая сцена повторялась снова и снова, как только я закрывала глаза. Если же я была достаточно упорна, и глаза не открывала, сцену с автомобилем сменяли неподвижное тело Унтера и лужа крови у порога.
— Шурик, наверное, уже спит. Я просто посижу рядом с ним, — пообещала я себе и вышла в бабушкину комнату. Ее освещали уличные фонари, светившие в окно. Я тихо подошла к спящему на диване моему другу и села рядом с ним. — Я только посижу рядом, — зачем-то шепотом повторила я. Лицо его было в темноте. Я нагнулась, чтобы посмотреть, не слышит ли он моего глупого монолога. На меня посмотрели блестящие, совсем не сонные глаза, а руки обняли меня за талию.
— Я просто посижу рядом. Я не пристаю, как обещала.
— Но я же этого не обещал? — тихо засмеялся Шурик.
— И ты этого хочешь?
— С тех пор, когда впервые увидел тебя рядом с Лешеком — и прежде, чем я задала следующий вопрос, поцеловал меня в губы.
Разве это звонок? Это набат. Надо его заменить — Я с трудом открыла глаза и посмотрела на часы. Восемь утра… — Я набросила легкий халат и побрела открывать. Из приоткрытой двери на меня смотрел огромный букет ярко-розовых роз. На пороге стоял мой «собачий» знакомый Дима.
— Здравствуйте, Полина! — лучезарно, как всегда, улыбнулся он, не желая замечать разочарования на моем лице, и протянул мне букет.
— Здравствуйте. По какому поводу праздник? — полюбопытствовала я, удивляясь своему успеху у мужчин в последнее время.
— По поводу счастливого избавления от тридцати уколов в живот. Может, для кого-то это мелочи жизни, а мне такая перспектива удовольствия не доставляла.
— Вы, чудак. Собака вас не кусала, и ваш драгоценный живот никто не собирался трогать.
— И все-таки, мне так спокойнее. Спасибо, — он протянул мне справки.
Я поблагодарила и собралась закрыть дверь.
— Больше вас ваш поклонник не тревожил?
— С чего вы взяли, что это поклонник?
— Не знаю других причин вас преследовать.
Я не знала вообще никаких причин для этого. Но очень хотела узнать. Дима явно жаждал услышать подробности погони, но мне не хотелось больше касаться этой темы. Приступ тогдашней откровенности меня покинул, и, надеюсь, навсегда. Мой собеседник это понял.
