– Может, поедем куда-нибудь пообедать? – сочувственно спросил Максим.
Аппетита особого у меня не было, но возвращаться домой тоже не было желания. После нашего визита к Марковскому внутри меня поселилось холодное тягостное беспокойство, и мне не хотелось оставаться в одиночестве.
– Заметано. Только я плачу за себя сама. Как всегда.
Макс засмеялся.
– Я даже не смею заикаться об альтернативе. Ты просто мечта олигарха. Марковский недаром на тебя глаз положил.
– Он положил глаз, а ты руку. Между прочим, у него могло создаться ложное впечатление, что мы с тобой пара, – я насмешливо посмотрела на собеседника – а мне очень понравилась его усадьба.
– Я совсем забыл, что ты очень меркантильная девушка. Только это как-то не вяжется с твоим маниакальным желанием всегда самостоятельно платить за свою еду.
– Я просто не люблю мелочиться.
Легкий треп поднимал настроение и немного успокаивал. Чем дальше мы отъезжали от Царского села, тем нереальней казалась мне наша беседа с Марковским и его предупреждение. Ощущение опасности постепенно притуплялось. Мы с Максимом с энтузиазмом переключились на обсуждение дизайна усадьбы Марковского, тему нейтральную и интересную нам обоим. Остаток дня обещал быть гораздо приятнее его начала, однако обещания не выполнил. В самой середине спора об острой необходимости высоких каменных заборов для богатых людей в бедной стране Максим вдруг насторожился и прервал разговор. В ожидании чего-то неотвратимого и ужасного я тоже притихла. Некоторое время мы ехали молча. Однако долго безмолвствовать у меня не получалось.
– Что-то случилось?
– Тебе не кажется, что вон тот белый автомобиль движется все время за нами? – вдруг спросил Максим, не слушая мой вопрос.
– Тебе показалось, – ответила я, как можно более легкомысленно. Однако ощущение опасности снова проснулось во мне. – Зачем кому-то нас преследовать?
– Не преследовать, а следить, – задумчиво поправил меня Максим.
Мы немного покатались по улицам. Автомобиль следовал за нами на достаточно большом расстоянии, но, все-таки, не терял нас из виду.
– Похоже, ты прав.
– Сейчас убедимся точно, – хмуро пробормотал Максим и остановился около ресторанчика итальянской кухни. – Пойдем. Убьем на этот раз сразу двух зайцев. Поедим и посмотрим, что будет делать наш преследователь дальше.
Он галантно открыл передо мной дверь ресторанчика, и, взяв под руку, проводил внутрь.
* * *
Белый автомобильчик следовал за нами, как приклеенный, по-прежнему, скромно держась на приличном расстоянии. Максим до вечера катал меня по улицам нашего города. Город наш небольшой, и вскоре улицы для катания закончились. Мы решили возвращаться домой.
– Пойдем к тебе? – прошептал Максим, после нашего страстного поцелуя перед дверью моей квартиры. Пережитое ощущение опасности обостряло чувства, и голова у меня начала кружиться.
– Конечно, Светик будет очень рада гостю, – засмеялась я, чтобы не выказать своего волнения.
– Она все еще живет у тебя? – с плохо скрываемым раздражением спросил Максим.
– Ее отец в больнице в коме. Мать в камере предварительного заключения. Как ты думаешь, ей очень хочется оставаться одной в квартире родителей?
– Поехали ко мне, – чуть хрипловато предложил мой пылкий поклонник.
– Наш преследователь будет в восторге, – нервно хихикнула я. – и работу свою выполняет, и наблюдает за стремительным развитием любовного романа. Идеальное сочетание приятного с полезным.
Максим намек понял и невольно засмеялся. Вечер явно оканчивался не так, как ему хотелось, но держался он вполне достойно.
– Я пока тебя не понимаю, но, поверь, не успокоюсь, пока не пойму. Ты так просто меня не оттолкнешь, – провозгласил он почти торжественно. Потом быстро и горячо поцеловал меня в губы и исчез в лифте. Я сама не была уверена, почему так веду себя с Максимом. Мне он, без сомнения, нравился. Но что-то мешало сделать следующий шаг. Неужели мое прошлое все еще не отпустило меня? Или что-то другое? Что-то или кто-то? Не может быть, чтобы этим кто-то был Денис? Или, может? Я не была настроена на анализ, во всяком случае, не сейчас. Перед тем, как войти в квартиру, немного подождала, пока мое сердце оставит попытки выскочить за пределы грудной клетки, и открыла дверь.
– Наконец! – радостно бросилась ко мне Светик. – Я тут сижу… Волнуюсь.
Она внимательно посмотрела на меня с беспокойством мамы квочки.
– У тебя было свидание?
Я почувствовала, что краснею, и торопливо нагнулась расстегивать змейку на своих сапожках. Светкина проницательность впечатляла.
– С чего ты взяла?
– Ты вся какая-то… сияющая, что ли, – как влюбленная женщина. Глаза блестят, щеки пылают, будто ты сейчас целовалась.
– Ну, а ты почему такая сияющая? – решила я перевести разговор на менее скользкую тему. Тем более, что моя подруга тоже выглядела несколько возбужденно.
– У меня никаких тайн. Маму завтра выпустят домой.
– Когда это стало известно?
– Еще днем.
Я внимательно посмотрела на нее. Если бы Светик узнала об этом радостном событии сию минуту, ее раскрасневшееся лицо и блестящие глаза были бы объяснимы. Но прошло уже более полудня. Ее волнение явно имело какое-то другое происхождение.
– Совсем?
Светик немного погрустнела.
– Под подписку о невыезде, – она умоляюще посмотрела на меня. – Мне очень нужно найти настоящего убийцу! Ты что-нибудь сегодня узнала?
Я подумала о разговоре с Марковским и о приклеившемся к нашей машине беленьком автомобильчике, вздохнула и направилась в сторону кухни.
– Пойдем на кухню. Выпьем чаю и поговорим. Ты мне еще не рассказала, как ты вытянула маму из каталажки.
Светик вдруг преградила мне дорогу, ее лицо было неожиданно смущенным.
– Мне нужно тебе сказать… Понимаешь, я наняла адвоката. Он сумел доказать, что мама не убежит.
– Угу. Адвоката, – я начала понимать, почему меня не пускают в собственную квартиру.
Светик кивнула.
– И этот адвокат очень хороший.
– Он… просто замечательный! – зарделась от восторга моя подруга.
– Понятно, – мне страшно хотелось засмеяться, но я из последних сил держалась. – Он не просто хороший, но еще и красивый, умный, добрый и, наверное, молодой. А еще он сейчас находится на моей кухне. Я угадала?
Светик покорно кивнула головой.
– И сейчас на кухне вы разговаривали не только о деле твоей мамы, – я впервые обратила внимание на несколько растрепанный Светкин вид – вернее, не только разговаривали.
Светик совсем смутилась, но возражать не стала. Она беззаветно верила в вечную любовь, и гибель одного из объектов страсти ее убеждений поколебать не могла. Сила скорби сдерживала ее любвеобильную натуру целых четыре дня, после она прагматично переключилась на следующего кандидата. И никакое «воспоминание о прошлом» в холодильнике милицейского морга помешать этому не могло.
