Книга Викинги, страница 49. Автор книги Патрик Вебер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Викинги»

Cтраница 49
Глава 38

Все случилось не так, как думали. В июне прекрасного лета 1944 года в войне произошел коренной поворот. 6 июня союзные войска высадились на побережье Нормандии. Но ничего еще не было решено. Это был лишь первый удар тарана, несколько месяцев спустя поставившего рейх на колени. Шторман, Принц, их люди и Ле Биан уже выехали из Нормандии и теперь ехали через Бельгию. Атмосфера в их отряде была явно нервозная: во что бы то ни стало они должны были добраться до цели и не попасть в руки врагов. Ссора дошла до высшей точки, когда Принц получил по телефону приказ из Аненербе. Зиверс был категоричен: немедленно возвращаться! В новой ситуации приоритеты изменились. Начальник говорил предельно ясно: даже если каким-либо чудом они и выполнят свою миссию, у них не хватит времени воспользоваться своим открытием, чтобы изменить ход событий. Хуже того: сам Гиммлер больше не верил в чудо. Шторман же онемел, как будто небо свалилось ему на голову. Для него было невозможно отступиться так близко от цели. Тайна была тут, только руку протяни, и если ее раскрыть — вполне возможно еще и развернуть войну…

Тем вечером, когда Принц получил вызов Зиверса, отряд находился в Ускверте — деревушке на севере Нидерландов, неподалеку от Гронингена. Принц поднялся к себе в спальню довольно раздраженный, оставив Штормана наедине со своими вечными сомнениями и вопросами. Он только сказал оберштурмфюреру, что приказ есть приказ и настоящий эсэсовец никогда не будет оспаривать распоряжения начальства, даже если они ему очень неприятны. Еще он посоветовал ему выспаться: днем будет очень нелегко. Впрочем, добавил Принц, он не сомневается в победе: ведь их дело правое. Вот тогда, в лучших условиях, они и продолжат свои поиски.

Обдумывая эти слова, Шторман направился в комнату к Ле Биану. Француза, как всегда, сторожили два эсэсовца: один у двери, другой в комнате. Крепко привязанный к кровати, историк пытался заснуть. Он увидел Штормана и удивился. С самого начала странствия, после душераздирающего прощания с Жозефиной, молодой человек не позволил себе ни слова сказать своему тюремщику. В крайнем случае он мог ответить на какой-нибудь вопрос о жилье, питании или гигиене. Но только в этот вечер он почувствовал, как сильно его отчаяние.

— Что же, — спросил француз, стараясь говорить как можно бесстрастнее, — вы тоже отступитесь?

Шторман пристально посмотрел на него. Этот вопрос его не удивил. Именно для такого разговора он и отворил дверь своего конкурента.

— Я хотел сказать вам, что вы хорошо поработали, Ле Биан, — сказал немец, подавая пример неслыханной скромности. — Я был слепцом: мне тоже следовало подумать о гобелене. Вместе с руническим Евангелием все становится прозрачно. Виден весь путь Роллона — дорога в Увдаль.

— А что, в рукописи Харальдсена есть не все?

Шторман на миг задумался, взвешивая слова, которые собирался сказать.

— Моим собратьям подчас не хватает терпения, — сказал он вполголоса. — Харальдсен еще многое нам рассказал бы; не надо было с ним так поступать. Благодаря ему я проделал большую часть пути от мнимой гробницы Роллона, но это было еще недостаточно. К тому же он не закончил свой труд. Чтобы сложить головоломку, не хватало главного кусочка. И этот кусочек принесли вы. Говорю вам еще раз: вы очень талантливый человек, господин Ле Биан.

— Пожалуй, комплимент от вас не может быть для меня так уж приятен.

Молодой человек отвернулся. Он думал о Жозефине, о которой теперь ничего не знал. А говорил он с тем самым человеком, который подверг ее жизнь опасности, превратил ее в простую разменную монету.

— Теперь подумайте, Ле Биан, — продолжал Шторман. — Если бы мы встретились в других обстоятельствах, могли бы стать очень хорошими коллегами. Может быть, и друзьями — как знать?

— Я историк, — резко ответил Ле Биан, — а не пропагандист. Между вами и мной большая разница. Вы ищете в истории черточки, подтверждающие ваши жуткие постулаты. Я же всего лишь изучаю источники и вывожу из своих находок объективные заключения.

— Как вы думаете, — продолжал Шторман, не желая вступать в полемику, — почему Одон решил оставить это послание? Чего он добивался?

— Одон был в ссоре с Вильгельмом, — ответил Ле Биан, который много размышлял над этим вопросом. — Вероятно, ссора эта вызревала задолго до его заточения — уже тогда, когда был вышит покров. Не знаю, как, только Одон знал, что сделали с телом Роллона и с его Божьим Молотом. Он, может быть, надеялся, что кто-нибудь когда-нибудь найдет Молот и отомстит за него.

— Божий Молот, Антикрест… — шептал Шторман, внимательно слушая француза.

Эсэсовец был убежден в истине своего мировоззрения, верил в правоту своих ценностей. Что бы ни думали враги рейха, в научно-исторических разысканиях Аненербе не было никакой пропаганды. Настанет день, когда все слепцы будут вынуждены признать обоснованность идеалов национал-социализма, а он станет одним из главных творцов такого признания. Но теперь он не пускался в тщетную дискуссию, чтобы попытаться убедить Ле Биана, а только странно глядел на него. Как показалось французу — немного со страхом.

— Ле Биан, — хрипло проговорил немец. — Едемте отсюда. Немедленно.

— Едемте?! — воскликнул Ле Биан.

— Тише, — ответил Шторман. — Именно так: я прошу вас ехать вместе с нами.

— Но куда? с кем? — спросил ошеломленный француз. — Я думал, ваш коллега Принц получил ясный приказ…

— И у меня был приказ, — ответил Шторман чуть громче прежнего. — И, на мой взгляд, он не мог измениться оттого, что на пляже в Нормандии появилось несколько янки. Принц сейчас спокойно спит. Мы с моими людьми сию минуту отправимся. До Норвегии дорога еще долгая.

Ле Биан не верил своим ушам. Безупречный эсэсовец, неукоснительно соблюдающий субординацию, готов был нарушить приказ. Он осмелился спросить:

— Но вы же страшно рискуете, затевая такую игру, — это вы осознаете?

— Игра того стоит, — ответил немец, не моргнув глазом. — Вы это знаете не хуже меня.

Шторман вскочил с кровати и кивнул. Его люди поняли, что пора убираться. Ле Биан понимал, что спорить бесполезно, а любопытство, хоть сам он в этом себе и не признавался, его одолевало. Для самооправдания он подумал: цель слишком близка, чтобы теперь отступать.

Глава 39

Папа, как обычно, работал допоздна. Он любил тот час, когда мог зарыться в бумаги, не отвлекаясь на рой непрестанных просителей. В эти особенные минуты, когда в Ватикане сгущалась тишина, он садился за свой большой стол и изучал документы.

Три удара в дверь прозвучали очень негромко, но для папы они раздались, как гром среди ясного неба. Пий XII отозвался, и в его «войдите!» ясно было слышно недовольство.

В комнату вошел монсеньор Баттиста. У него было лицо человека, прибывшего с дурной вестью.

— Ваше Святейшество, — заговорил он подойдя поближе к столу, — эсэсовцы Штормана взяли археолога. Он в их власти.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация