Девушка смерила меня недовольным взглядом.
— А Иван что? — спросила она, вытирая руки полотенцем.
— Он продукты разгружает.
— А ты?
— Мне бы другим заняться. Так присмотришь?
— Присмотрю! — хмыкнула Ирина, стягивая через голову передник. — Куда деваться…
Я на последнюю ремарку никак не отреагировал и поднялся к себе. Разулся, кинул на кровать сумочку с револьвером, снял куртку. Немного постоял у окна и посмотрел на улицу, потом понял, что просто тяну время, и открыл превращенную в бар радиолу. Достал бутылку бурбона, налил полстакана, замахнул.
Алкоголь пошел плохо, аж передернуло всего. Но отпустило. Пусть на душе особо легче и не стало, зато напряжение немного улеглось. Расслабился слегка, смог спокойно обдумать случившееся.
Ну хотели ножом пырнуть и машину увести — разве это трагедия? Вот получилось бы — тогда да, тогда и в самом деле трагедия. А так ничего из ряда вон, рабочие будни.
Логично? Логично.
И какой тогда толк самого себя накручивать? И без того найдется кому на нервах поиграть. Ирине вон, например…
Я с обреченным вздохом отошел от окна и достал из шкафа коробку патронов четыреста десятого калибра и набор для чистки револьвера: оружейное масло, тканевые патчи, тросик для протаскивания хлопчатобумажных кругов через ствол.
По идее, с револьвером ничего не случится, но оружие уход любит. Сниму нагар, заодно и сам успокоюсь.
Я занялся чисткой револьвера и уже почти привел его в порядок, когда постучали в дверь.
— Открыто, — повысил я голос и на всякий случай взял один из лежавших на кровати патронов. Когда в комнату вошел Иван, бросил его обратно.
— Там дыру новую в задней дверце заметил… — озадаченно произнес помощник. Увидел револьвер и принадлежности для чистки оружия и осекся. — Дядя Слава, только не говорите, что это самострел был…
Я покачал головой.
— Нет, ограбить пытались. Прямо у Колхозного рынка, представляешь?
— Совсем ошалели, — охнул Грачев.
— И не говори. — Я подошел к радиоле и вытащил из нее бутылку. — Будешь?
— Не, потерплю до вечера, — отказался помощник. — Так все обошлось?
— Как видишь.
— Гамлету звонили?
— Нет, — ответил я, не скрывая раздражения. — И не собираюсь.
— По уму, надо бы… — упрямо пробасил Грачев.
Я вздохнул.
— Ладно, тогда иди вниз и смотри, чтобы телефон никто не лапал.
Линии были параллельными, и меньше всего мне хотелось, чтобы Ирина оказалась в курсе случившегося.
Иван со спокойной совестью отправился в бар; я какое-то время бездумно смотрел на аппарат, затем поднял трубку и начал крутить диск, набирая номер. Но позвонил не в «Ширли-Муры», с Гамлетом общаться не хотелось. Да я и не должен с ним разговаривать. Это мое право обратиться к нему, а вовсе не обязанность.
Вот что я должен был сделать — так это предупредить Николая Гордеева. Во-первых, потому что обещал ставить в известность о подобных инцидентах. Во-вторых, потому что он мне голову оторвет, если узнает о нападении от кого-то другого. И будет в своем праве, если уж на то пошло. Почему? Правильно — потому что я обещал.
Николая дома не оказалось, трубку снял Саня-чародей. Он вызвался передать сообщение, но я только попросил их не опаздывать. В любом случае вечером увидимся, а вечер уже вот он: совсем стемнело на улице.
Я поднялся со стула, зарядил револьвер, убрал патроны и ящик с патчами в шкаф. Сразу и переоделся. Глянул на себя в зеркало, полюбовался на отражение худой физиономии с модной трехдневной щетиной и спустился в бар. Но сначала прицепил сзади на пояс кобуру с револьвером, благо длинная рубаха прекрасно скрывала его и при этом нисколько не топорщилась.
— Все на кухню унес? — спросил я помощника, оглядев заполненный посетителями зал.
— Все, — подтвердил Иван. — «Шершень» под стойкой.
Я заглянул под прилавок, где на своих местах лежали и жезл «свинцовых ос», и похожая на него как две капли воды пневматическая винтовка, и кивнул.
— Отлично.
Что ж, теперь можно и поработать, а то суета одна.
Можно — да. И я налил себе пива…
После восьми мы потихоньку начали сворачивать торговлю, но особо не лютовали, и те, кто хотел спокойно допить пиво, просто постепенно смещались ко входной двери, пока Иван выдвигал освобожденные столы на середину комнаты, протирал их и накрывал скатертями. Последние клиенты какое-то время продолжали общаться стоя и отправились восвояси только без четверти девять, когда один за другим начали подходить выкупившие места завсегдатаи. Никаких обид — все были предупреждены заранее.
Потом с улицы заволок свое оборудование нанятый развлекать публику ди-джей, я отправил его в подсобку, сам снял кассу и унес наличку в сейф. Продаж сегодня больше не ожидалось.
Когда поднялся из подвала, вновь позвонил в оружейный магазин, но там никто не ответил. Это немного даже напрягло. Я раздраженно бросил трубку на рычажки, поймал озадаченный взгляд помощника и покачал головой.
— Ничего, — успокоил его, припоминая, где валяется выданный соседом чарофон, но искать магическое средство связи не пришлось: почти сразу распахнулась дверь, и в бар прошел Гордеев собственной персоной.
Вслед за ним заскочил Саня, шумно потянул носом воздух и азартно потер руки. В силу энергетического истощения и приема лошадиных доз разных таблеток последнюю неделю он не пил вовсе и время понапрасну терять не собирался, но я перехватил его на подступе к стойке и попросил:
— Сань, давай, помоги Ивану, — потом указал на заднюю дверь Гордееву, который заявился в гости с какой-то длинной картонной коробкой. — А ты проходи в подвал, не стой. — И уже тише добавил: — Поговорить надо.
Сосед удивленно глянул на меня, но на людях расспрашивать не стал и двинулся к лестнице, на ходу отряхивая от снега шапку. Мы спустились в подвал, там я взял с накрытого стола бутылку бурбона, плеснул в стакан и выпил.
Гордеев выложил непонятную коробку на стол, избавился от верхней одежды и спросил, желая начать разговор:
— Платон с Димой не пришли еще?
— Когда это Платон вовремя приходил? — усмехнулся я, налил еще, но пить не стал.
— Случилось что?
— Да как тебе сказать… — протянул я. — Ничего серьезного.
— Да неужели? Слава, ты только не темни…
Я посмотрел на подрагивавший в руке стакан и хмыкнул.
— Ну как ничего серьезного… Ограбить меня хотели. — И, не дожидаясь расспросов, пояснил: — На выходе с Колхозного рынка, когда товар Платону сдал и в машину садился…
